– Так почему он не мог прислать мне записку? – переспросил Томас. – Вдруг он выздоровел? Нашел дорогу сюда?
Бренда покачала головой.
– Слушай, возможно все, но я видела Галли перед ссылкой. Он вел себя как больной Вспышкой: грыз стулья, плевался, кричал во всю глотку и рвал на себе волосы.
– И я его таким видел, – добавил Хорхе. – Как-то Галли проскользнул мимо охраны и побежал нагишом по коридорам. Все вопил, будто у него по венам жуки ползают.
Томас попробовал рассуждать логически.
– Что за «Правая рука», о которой он написал?
Ответил Хорхе:
– Ходят слухи о некой тайной организации, которая вознамерилась свергнуть ПОРОК.
– Тем более надо следовать указаниям в записке.
– Сначала отыщем Ганса, – возразила Бренда.
Томас потряс у нее перед носом клочком бумаги.
– Мы идем к Галли. Нам нужен проводник по городу.
Чутье подсказывало, что направление выбрано правильное.
– Что, если нас заманивают в ловушку? – предположила Бренда.
– Во-во, – откликнулся Минхо. – Об этом ты и не подумал.
– Нет. – Томас покачал головой. – Не надо больше пытаться их перехитрить. ПОРОК иногда вынуждает меня действовать обратно тому, как я хотел бы поступить, по их мнению.
– Чего-о? – хором переспросили все трое и в непонятках уставились на Томаса.
– Отныне я поступаю так, как мне подсказывает интуиция, – растолковал свою речь Томас. – И сейчас она говорит мне пойти на встречу с Галли… или хотя бы выяснить, от него ли записка. Он глэйдер, и у него есть все основания быть на нашей стороне.
Друзья не нашлись что возразить.
– Вот и отлично, – подытожил Томас. – Молчание – знак согласия. Рад, что вы со мной. А теперь – как нам побыстрее добраться по адресу?
Бренда картинно вздохнула.
– Ты про такси не слышал?
Наскоро пообедав в кафе, беглецы поймали такси. Когда Хорхе протянул водителю карточку для оплаты, Томас вновь испугался: ПОРОК может отследить перевод денег. Шепотом – чтобы водитель не услышал – он спросил об этом у Хорхе. Латинос ответил обеспокоенным взглядом.
– Тебя страшит осведомленность Галли? – догадался Томас. – То, как он узнал о нашем прилете?
Хорхе кивнул:
– Есть такое. Впрочем, если верить тому парню в синем, была утечка информации. Новость о нашем побеге дошла до «Правой руки», вот они нас и ждут. Я слышал, у них база в Денвере.
– Или все из-за Терезы, группа которой прибыла в Денвер раньше нас, – добавила Бренда.
– Твоей карточкой точно можно расплачиваться? – все еще неуверенно спросил Томас.
– Не бойся, muchacho, прорвемся. Здесь ПОРОКу за нами придется побегать. В городе довольно просто смешаться с толпой. Расслабься.
Расслабиться, говорите? Томас откинулся на спинку сиденья и стал глядеть в окно.
От потрясающего вида перехватило дыхание. Из воспоминаний о детстве Томас знал о летающих коп-машинах – автоматических вооруженных беспилотниках. Однако подобное великолепие он видел впервые: небоскребы, светящиеся рекламные голограммы, бесконечный поток людей… как можно было такое забыть?! Или же ПОРОК неким образом манипулирует сейчас зрительным нервом Томаса, заставляя видеть несуществующее?
Так, может, мир вовсе не так плох? Вон сколько народу спешит по делам, поддерживая привычный быт и жизнь в обществе. Однако чем дальше они ехали, тем больше Томас подмечал деталей. И тем больше усиливалась тревога: люди насторожены, старательно избегают друг друга – и не просто из вежливости. Почти каждый прижимает к лицу тряпку.
Стены зданий были обклеены плакатами: где-то порванными, где-то закрашенными из баллончиков, – которые предупреждали о Вспышке, сообщали меры предосторожности, напоминая о том, как опасно покидать город. Разъясняли, как вести себя при встрече с инфицированным. На некоторых изображались портреты конченых шизов, на других – некой женщины: лицо напряженное, волосы убраны назад, – а внизу девиз: «СОВЕТНИК ПЕЙДЖ ЛЮБИТ ВАС».
Советник Пейдж… Имя Томас вспомнил моментально. Бренда говорила: ей можно доверять. Томас уже повернулся к Бренде и хотел спросить, но промолчал. Лучше подождать, когда рядом не будет лишних ушей. Дальше шли те же плакаты с изображением Советника, только покрытые слоем граффити: с рогами и усиками ее было совсем не узнать.
По тротуарам чуть ли не толпами ходили патрульные: красные рубашки, на лицах металлические респираторы, в руках – пистолеты и миниатюрные приборы для проверки на вирус. Чем дальше такси уезжало от внешней стены, тем грязнее становились улицы: всюду мусор, почти на каждой стене граффити, окна выбиты, – и хотя солнце отражалось от стекол на верхних этажах, место все равно выглядело до жути темным.
Машина свернула в переулок, и Томас поразился царившей здесь пустоте. Наконец таксист притормозил у панельной двадцатиэтажки и возвратил Хорхе карточку. Приехали, пора выходить.
Едва вся компания выбралась наружу, такси умчалось прочь. Хорхе указал на ближайшее крыльцо.
– Нам туда, квартира 2792 на втором этаже.
Минхо, присвистнув, заметил:
– Тут мило.
И правда: глядя на сложенные из тускло-серого кирпича, покрытые граффити дома, Томас начал нервничать. Подниматься по лестнице совсем не хотелось. И уж тем более не хотелось заглядывать внутрь.
Бренда подтолкнула его в спину.
– Ты привел нас сюда, шагай.
Тяжело сглотнув, Томас зашел в подъезд, поднялся на второй этаж и замер перед дверью квартиры номер 2792: исцарапанная, покореженная, она словно провисела здесь на петлях тысячу лет. От выцветшей зеленой краски осталось лишь несколько хлопьев.
– Безумие, – прошептал Хорхе. – Мы спятили.
– Томас однажды выбил из Галли кланк, – фыркнул Минхо. – Выбьет и на сей раз.
– Если только Галли не притаился там с пушками.
– Может, заткнетесь? – одернул их Томас. Нервы начинали пошаливать. Не говоря больше ни слова, он постучался, и через несколько мучительно долгих секунд дверь открыли.
Перед ними стоял Галли собственной персоной. Однако перемены с его лицом произошли поразительные: жуткие шрамы, похожие на тонких белых слизней, правый глаз почти не открывается, нос – и без того крупный и неровный – заметно смещен в сторону.
– Рад видеть, – дребезжащим голосом произнес Галли. – Вы как раз к концу света.
Глава двадцать пятая
Отступив назад, Галли приоткрыл дверь пошире.
– Проходите.
При виде его изувеченного лица Томас ощутил вину. Он не знал, что сказать или сделать, и потому заставил себя просто кивнуть и войти.
