– Хватит с меня объяснений, – ответил Томас, понимая, что они смогут быстрее понять замысел, увидев все собственными глазами.
Он встал и направился к потайному чулану.
– Проще показать. Если я ошибся, значит – ошибся, в таком случае мы снова сможем продолжать бегать по Лабиринту, как лабораторные мыши.
Минхо раздраженно вздохнул и пробормотал что-то себе под нос. Тереза сидела молча, но заговорила с Томасом мысленно.
– По-моему, я поняла, что ты задумал. Отличная идея. Правда.
Томас от неожиданности вздрогнул, однако постарался вести себя непринужденно, понимая, что если он расскажет о голосах в голове, его просто-напросто сочтут чокнутым.
– Просто… подойди… и помоги… – попытался он ответить, произнося каждое слово по отдельности. Затем постарался представить сообщение визуально и мысленно отправил его Терезе. Она не ответила.
– Тереза, – произнес юноша вслух. – Можешь мне помочь?
Он кивнул на чулан.
Они зашли в крохотное пыльное помещение и, распаковав все коробки, извлекли из каждой по небольшой стопке карт за последние числа. Вернувшись к столу, Томас увидел, что Минхо успел нарезать пару десятков квадратов, небрежно свалив их справа от себя в растрепанную стопку.
Томас сел, взял несколько вырезанных квадратов из вощеной бумаги и, подняв их над головой, посмотрел на лампу – свет проникал сквозь листы, как сквозь молоко, расплываясь мутным пятном.
Как раз то, что требовалось.
Он схватил маркер.
– Итак. Теперь каждый копирует изображения карт за последние десять дней на вырезанные квадраты. Сверху обязательно делайте пометку о дате, чтобы мы потом могли разобраться, что к чему относится. Когда закончим, надеюсь, у нас появится первый результат.
– Что… – открыл было рот Минхо.
– Продолжай нарезать чертову бумагу! – приказал Ньют. – Кажется, я начинаю врубаться, куда он клонит.
Томас обрадовался, что кто-то наконец понял его задумку.
Работа закипела. Одну за другой они копировали схемы секторов на листы вощеной бумаги, стараясь выводить линии как можно более точно и аккуратно и в то же время не слишком затягивать процесс. Чтобы прямые линии выходили действительно прямыми, Томас использовал небольшую деревянную дощечку в качестве импровизированной линейки. Таким способом он довольно быстро скопировал пять карт, затем еще пять. Остальные не отставали, работая столь же усердно.
Томас продолжал рисовать не покладая рук, однако в душу начало закрадываться сомнение: а вдруг все, чем они сейчас занимаются, окажется пустой тратой времени. Впрочем, Тереза, с сосредоточенным лицом сидевшая рядом, видимо, была полна уверенности в успехе – она выводила вертикальные и горизонтальные линии так кропотливо и самозабвенно, что даже высунула изо рта кончик языка.
Коробка за коробкой, сектор за сектором они продвигались вперед.
– Давайте сделаем перерыв, – наконец предложил Ньют. – У меня пальцы, черт бы их побрал, совсем задеревенели. Надо поглядеть, получается или нет.
Томас отложил маркер и немного размял пальцы, мысленно молясь, чтобы все получилось.
– Хорошо. Мне нужны последние несколько дней каждого сектора. Сложите их стопками по порядку, с первого по восьмой сектор.
Они молча сделали то, что он попросил, – рассортировали свои скопированные на вощеную бумагу схемы и разложили их на столе восемью тонкими пачками.
Томас дрожал от волнения. Стараясь не перепутать пачки местами, он взял по одному верхнему листу из каждой и удостоверился, что карты на них датированы одним и тем же числом. Затем положил их друг поверх друга так, чтобы карты всех секторов, относящихся к одному и тому же дню, совместились. Теперь он мог смотреть на восемь секторов одновременно. Увидев результат, Томас обомлел. Словно из ниоткуда, почти как по волшебству, проявилось изображение. Тереза тихо ахнула от удивления.
Линии, пересекавшие друг друга по вертикали и горизонтали, слились в единую сетку и выглядели так, словно Томас держал в руках полупрозрачную шахматную доску. Однако линии в центре схемы располагались гораздо плотнее, чем по краям, создавая на общем фоне более темный узор. Рисунок, без сомнения, присутствовал, хоть и был еле различим.
Прямо в центре листа красовалась буква «П».
Глава сорок третья
Томаса охватил целый ураган самых разных чувств – облегчение оттого, что задумка сработала, удивление, восторг и жгучее желание узнать, какие открытия их ждут дальше.
– Ни фига себе! – воскликнул Минхо, одной фразой выразив все эмоции, бушевавшие у Томаса в душе.
– Возможно, совпадение, – отозвалась Тереза. – Ну-ка, возьми карты за другой день.
Томас так и сделал. Он накладывал друг на друга карты всех восьми секторов, датированные одними и теми же, но более поздними числами, и смотрел на просвет. Каждый раз прямо в центре густой паутины горизонтальных и вертикальных черточек безошибочно угадывалась буква. После «П» следовала «Л», после «Л» – «Ы», затем «В» и «И». А потом П… О… Й…
– Смотрите, – сказал Томас, указывая на ряд стопок на столе. Он ликовал оттого, что буквы действительно существовали, хотя и не понимал, в чем их смысл. – Получается ПЛЫВИ и ПОЙ.
– Плыви и пой? – переспросил Ньют. – По мне, так эта галиматья с трудом тянет на спасительный код.
– Просто надо продолжать работу, – ответил Томас.
Совместив схемы секторов еще за два дня, они получили второе слово – ПОЙМАЙ. Теперь у них были слова ПЛЫВИ и ПОЙМАЙ.
– Это точно не совпадение, – сказал Минхо.
– Однозначно, – согласился Томас. Ему не терпелось узнать, какие слова проявятся дальше.
– Нам надо изучить все карты. – Тереза махнула рукой в сторону чулана. – Перелопатим все до последней коробки.
– Ага, – кивнул Томас. – Давайте продолжать.
– Думаю, нам тут делать нечего, – вдруг заявил Минхо.
Все трое изумленно уставились на него.
– По крайней мере, мне и Томасу, – добавил он. – Мы должны снарядить бегунов перед походом в Лабиринт.
– Что?! – воскликнул Томас. – Эта работа гораздо важнее!
– Возможно, – спокойно ответил Минхо, – но мы не имеем права терять ни одного дня. Особенно сейчас.
Огорчению Томаса не было предела – носиться по Лабиринту, вместо того чтобы разгадывать код, казалось чистой воды глупостью и пустой тратой времени.
– Послушай, Минхо. Ты сам говорил, что конфигурации повторяются с периодичностью примерно в месяц. Один пропущенный день ничего не изменит!
Куратор хлопнул ладонью по столу.
– Томас, хватит пороть чушь! Возможно, из всех дней именно этот окажется ключевым! А вдруг что-то опять пошло не так – где-то что-то изменилось или открылось? Я думаю, теперь, когда чертовы стены больше не двигаются, пришло время проверить твою теорию в деле – то есть остаться в Лабиринте на ночь и изучить его внимательнее.
