И все. Шесть слов.
На Томаса нахлынула волна разочарования: он почему-то думал, что смысл кода станет очевидным сразу после того, как они расшифруют последнее слово. Юноша с отчаянием посмотрел на Терезу.
– И это все? Вы уверены, что они шли в таком порядке?
Она забрала у него лист.
– Лабиринт повторял эти слова на протяжении многих месяцев. Когда мы это поняли, то остановились. Каждый раз после слова НАЖМИ проходила неделя, в течение которой Лабиринт не выдавал вообще никаких букв, а потом снова появлялось слово ПЛЫВИ. Так что мы решили, что код начинается именно с него.
Томас сложил руки на груди и оперся на стеллаж рядом с Терезой. Без малейших усилий он запомнил шесть слов, намертво впечатав их себе в память. Плыви. Поймай. Кровь. Смерть. Тугой. Нажми. Бессмыслица какая-то.
– Очень обнадеживающе, верно? – бросил Ньют, словно угадав мысли Томаса.
– Да уж, – ответил тот со вздохом разочарования. – Надо к этому Минхо привлечь. Может, он знает что-то, чего не знаем мы. Если бы у нас появились еще зацепки…
Внезапно Томас застыл, будто пораженный громом; если бы не стеллаж, к которому он прислонился, юноша наверняка бы свалился на пол. Ему в голову пришла идея. Ужасная, чудовищная, омерзительная идея. Самая худшая из всех ужасных, чудовищных и омерзительных идей.
Однако инстинкт подсказывал, что он прав. Что именно это он и должен сделать.
– Томми?.. – произнес Ньют, подходя к Томасу. Он обеспокоенно наморщил лоб. – Что с тобой? Ты бледный, как привидение.
Юноша помотал головой и постарался взять себя в руки.
– Да… нет, ничего. Глаза что-то разболелись. Думаю, мне надо выспаться.
Он помассировал виски, притворяясь, что очень устал.
– Все в порядке? – спросила Тереза мысленно.
Поглядев на нее, он понял, что девушка обеспокоена его состоянием не меньше Ньюта, и от этого на душе стало тепло.
– Да. Серьезно. Просто устал. Надо немного поспать.
– Не приходится удивляться, – сказал Ньют, положив руку Томасу на плечо. – Всю ночь проторчал в этом вонючем Лабиринте. Иди поспи.
Томас посмотрел на Терезу, затем перевел взгляд на Ньюта. Его так и подмывало поделиться с ними своим планом, но он сдержался. Вместо этого лишь кивнул и пошел к лесенке.
У него действительно созрел четкий план. Какой-никакой, но все-таки план.
Для понимания смысла кода им требовалось больше информации. Им были нужны воспоминания.
Поэтому он решил позволить гриверу ужалить себя, чтобы пройти через Метаморфозу. По доброй воле.
Глава сорок шестая
Остаток дня Томас провел, стараясь избегать какого бы то ни было общения с окружающими.
Тереза несколько раз пыталась завязать с ним разговор, однако юноша неизменно говорил, что чувствует себя плохо, хочет побыть в одиночестве в своем излюбленном углу за кладбищем, хорошенько выспаться и, быть может, немного подумать. Попытаться отыскать спрятанный глубоко в мозгу секрет, который бы позволил решить, что делать дальше…
По правде говоря, Томас просто хотел психологически подготовиться к тому, что задумал совершить этой ночью, убеждая себя в правильности отчаянного поступка – по сути, единственного, который ему оставался. К тому же он страшно нервничал и не хотел, чтобы остальные это заметили.
Наконец, когда часы возвестили о наступлении вечера, Томас вместе со всеми отправился в Хомстед. Он понял, как сильно проголодался, только когда приступил к ужину из томатного супа и бисквитов, который на скорую руку приготовил Фрайпан.
А затем наступило время очередной бессонной ночи.
Строители уже заделали зияющие дыры в стене, оставленные монстрами в те ночи, когда забрали Галли и Адама. Конечный результат выглядел безобразно, словно работу выполнила бригада горьких пьяниц; хотя в прочности конструкции сомневаться не приходилось. Ньют и Алби – достаточно окрепший, чтобы передвигаться самостоятельно, хоть и с толстой повязкой на голове, – настояли на плане, согласно которому каждую ночь глэйдеры должны меняться комнатами.
В этот раз Томас оказался в большой гостиной на первом этаже вместе с теми же подростками, с которыми ночевал наверху двумя днями ранее. Тишина в комнате воцарилась довольно быстро, хотя он и не знал, было ли это вызвано тем, что глэйдеров действительно сморил сон, или они просто затаились, лелея зыбкую надежду, что гриверы больше не объявятся. В отличие от позапрошлой ночи Терезе позволили остаться в Хомстеде вместе с остальными глэйдерами. Девушка лежала рядом с Томасом, свернувшись на двух одеялах. Каким-то непостижимым образом он ощущал, что она спит. Спит по-настоящему.
Разумеется, он не мог сомкнуть глаз, хоть и чувствовал, что тело отчаянно требует отдыха. Юноша старался заснуть – изо всех сил пытался держать глаза закрытыми и заставить себя расслабиться. Безрезультатно. Ночь тянулась медленно, а предчувствие чего-то недоброго тяжким грузом сдавливало грудь.
А затем, как все они и ожидали, издалека донеслись страшные лязгающие звуки, издаваемые ползущими гриверами. Время монстров настало.
Все разом сгрудились у дальней стены, стараясь не издавать ни малейшего шума. Томас уселся в углу рядом с Терезой, обхватив колени руками, и напряженно глядел на окно. От осознания того, что вот-вот придется претворить в жизнь свое отчаянное намерение, юноша оцепенел – его сердце стиснула ледяная рука страха. Но он понимал, что от его поступка может зависеть многое, если не все.
Напряжение в комнате нарастало все сильнее. Глэйдеры сидели совершенно беззвучно, словно каменные изваяния. Вдруг по Хомстеду откуда-то издали эхом прокатился скрежет металла, после которого раздался треск дерева; Томас решил, что гривер решил взобраться по задней стене дома – противоположной той, которую монстры крушили в прошлые разы. Через несколько секунд шум повторился, но уже гораздо громче, и доносился он сразу со всех сторон – ближайший к ним гривер находился прямо за окном. Воздух в комнате, казалось, застыл, превратившись в твердый колкий лед. Томас прижал кулаки к глазам; томительное ожидание буквально убивало его.
Вдруг где-то наверху раздался оглушительный хруст ломающихся досок и звон битого стекла; весь дом затрясся. Услышав чьи-то истошные вопли, за которыми послышался топот спасающихся бегством, Томас помертвел от ужаса. Грохот и хор испуганных голосов свидетельствовали о том, что все, кто находился наверху, разом ринулись на первый этаж.
– Он схватил Дэйва!.. – заорал кто-то срывающимся от страха голосом.
Никто рядом с Томасом не шелохнулся. Он не сомневался, что все без исключения в комнате почувствовали облегчение и в то же время угрызения совести от радости, что хотя бы в эту ночь им больше ничто не угрожает. Две ночи подряд гриверы забирали только одного человека, поэтому глэйдеры уверовали в то, что сказал Галли.
