Надсадный «бип» прекратился, и в зале стало тихо, как в межзвездном пространстве. Томас ждал, затаив дыхание и мысленно готовясь к тому, что в дверь вот-вот ворвется какая-нибудь ужасная тварь.
Но вместо этого в зал вошли два человека.
Одна из них – женщина. Выглядела она довольно заурядно – среднего возраста, одетая в черные брюки и белую сорочку на пуговицах. На груди, написанный синими заглавными буквами, значился логотип «ПОРОК». Каштановые волосы женщины доходили до плеч, а на худом лице блестели темные глаза. Без тени улыбки – или, напротив, суровости – на лице она пошла по залу, словно вообще не заметила глэйдеров или ей было просто наплевать на их присутствие.
Я ее знаю, – пронеслось у Томаса в голове. Но воспоминание расплывалось, словно в тумане; он не мог припомнить ни имени женщины, ни того, какое отношение она имела к Лабиринту. Она просто казалась знакомой. И дело тут было не только во внешнем облике, а еще и в походке, и в манерах – женщина держала себя исключительно прямо и, кажется, совсем не умела улыбаться. Она остановилась в нескольких футах от группы глэйдеров и медленно, слева направо, обвела глазами каждого, пристально всматриваясь в лица.
Второй человек рядом с ней оказался подростком. Одет он был в просторную, не по размеру, спортивную куртку с капюшоном, целиком скрывающим лицо.
– С возвращением, – бесстрастно произнесла женщина. – Больше двух лет, а так мало погибло. Поразительно.
Томас разинул рот, чувствуя, что к лицу приливает кровь.
– Я извиняюсь, что?.. – протянул Ньют.
Дама снова внимательно просканировала глазами толпу глэйдеров, после чего уставилась на Ньюта.
– Все прошло согласно плану, мистер Ньютон. Правда, мы ожидали, что людей по пути погибнет несколько больше.
Женщина повернулась к своему компаньону и стянула с его головы капюшон. Тот поднял голову и посмотрел на них влажными от слез глазами. Глэйдеры как один ахнули от изумления, а у Томаса чуть ноги не подкосились.
Это был Галли.
Томас непонимающе захлопал ресницами и потер глаза, точь-в-точь как какой-нибудь персонаж из мультфильма. В душе у него боролись потрясение и злость.
Перед ними стоял Галли!
– А он-то что здесь делает?! – воскликнул Минхо.
– Теперь вы в безопасности, – отчеканила женщина, как будто совсем не обратила внимания на возглас куратора. – Пожалуйста, чувствуйте себя как дома.
– Как дома?! – рявкнул Минхо. – Кто ты такая, чтобы говорить нам «чувствовать себя как дома»?! Мы требуем вызвать полицию, мэра, президента – кого угодно!
Томас забеспокоился, что куратор может совсем с цепи сорваться. И в то же время он был бы совсем не против, если бы Минхо от души съездил ей по физиономии.
Прищурившись, женщина посмотрела на куратора бегунов.
– Вы понятия не имеете, о чем говорите, юноша. Я ожидала большей зрелости от человека, который смог пройти испытания Лабиринтом.
Ее снисходительный тон начал бесить Томаса.
Минхо хотел было ответить, но Ньют вовремя ткнул его локтем в бок.
– Галли, – произнес Ньют. – Что здесь происходит?
Черноволосый парень сверкнул глазами на Ньюта и слегка затряс головой, но ничего не ответил. Что-то с ним не так, – подумал Томас. Таким Галли не был еще никогда.
Женщина кивнула.
– Однажды вы все скажете нам спасибо за то, что мы для вас сделали. Я могу лишь обещать это и надеюсь, вы окажетесь достаточно умными, чтобы признать нашу правоту. А если нет, тогда вся затея оказалась ошибкой. Мрачные времена, мистер Ньютон. Мрачные времена. – Она помолчала. – Ну и напоследок, разумеется, еще одна Переменная.
Она отступила назад.
Томас перевел внимание на Галли. Все тело юноши затряслось, лицо побледнело, а на нем, словно на белом листе бумаги, кроваво-красными кляксами выделялись мокрые заплаканные глаза. Парень сжал губы, и кожа вокруг рта начала подрагивать, как если бы он пытался что-то сказать, но не мог.
– Галли!.. – окликнул его Томас, стараясь превозмочь ненависть, которую испытывал к парню.
Слова вырвались изо рта Галли, словно кашель.
– Они… контролируют… меня… Я не… – Глаза у него выпучились, а одна из рук вцепилась в горло, как будто Галли что-то душило. – Я… должен… – прохрипел он и умолк. Лицо его разгладилось, тело расслабилось.
Ситуация точь-в-точь напоминала ту, в которой оказался Алби, решивший заговорить сразу после Метаморфозы. Тогда он вел себя так же. Что все это…
Томас не успел закончить мысль. Галли сунул руку за спину и вытащил из заднего кармана что-то длинное и блестящее; на серебристой поверхности предмета сверкнул отсвет висящих под потолком ламп – Галли стискивал в руке грозного вида кинжал. С неожиданной быстротой он отклонился назад и метнул оружие в Томаса. И в этот самый момент юноша услышал справа от себя чей-то крик и уловил какое-то движение.
Клинок завертелся в воздухе, словно крылья мельницы. Томас отчетливо видел каждый его оборот, как если бы время издевательски замедлило ход, давая возможность в полной мере прочувствовать весь ужас события. Нож, плавно переворачиваясь, продолжал лететь прямо в Томаса. До его сознания донесся звук собственного сдавленного крика; он хотел отклониться, но не смог сдвинуться с места.
А затем, непонятно откуда, прямо перед ним вдруг вырос Чак. Томас чувствовал, что ноги у него словно приросли к полу. Абсолютно беспомощный, он мог лишь наблюдать за ужасной сценой, разыгрывающейся у него на глазах, будучи не в силах что-либо изменить.
С тошнотворным хлюпающим звуком кинжал вонзился Чаку прямо в грудь по самую рукоятку. Мальчик взвизгнул, упал на пол и забился в конвульсиях. Из раны темно-красным ручьем хлынула кровь. В предсмертной агонии он беспорядочно забил ногами по полу, на губах выступила кровавая пена. Томас почувствовал себя так, словно мир вокруг начал рушиться, сминая его своими обломками.
Он бросился на пол и обхватил содрогающееся тело мальчика.
– Чак! – закричал он. Отчаянный вопль обжег горло, словно кислотой. – Чак!..
Мальчик конвульсивно дергался, а кровь, продолжавшая струиться из раны, рта и носа мальчика, заливала Томасу руки. Глаза Чака закатились, превратившись в две пустые белые сферы.
– Чак… – позвал Томас, на этот раз шепотом.
Ведь можно что-то сделать! Его можно спасти! Они должны…
Внезапно конвульсии прекратились, и мальчик затих. Глаза вернулись в нормальное положение и сфокусировались на Томасе, словно все еще цеплялись за жизнь.
– То… мас… – едва слышно произнес он одно-единственное слово.
– Держись, Чак, – ответил Томас. – Не умирай! Борись! Кто-нибудь, помогите!..
Никто не шелохнулся, и в глубине души Томас понимал, почему: теперь ничем помочь было уже нельзя. Все кончено. Перед глазами у Томаса поплыли темные круги, зал покачнулся и закружился.
