Мы продолжаем катить по шоссе 77. Блу кладет голову на барьер, но Чечи говорит ему: «А ну-ка!» – и голова исчезает. Начинается дождь, зеленые холмы сменяются горами. Мы проезжаем Аппалачи. Кондиционер работает в полную силу, чтобы собаки не перегревались из-за влажного майского воздуха.
Мне становится прохладно. Я натягиваю на голову капюшон свитера, чтобы согреться. В тот же момент, как по волшебству, у меня на шее появляется теплый шарф. На самом деле это собака, и она громко сопит. Я поворачиваюсь и вижу у себя за спиной Хило. Он каким-то образом сумел обхватить меня передними лапами из-за спинки сиденья, и именно их я приняла за шарф. Интересно, он что, догадался, что я замерзла? Правда, стоит он так недолго: через пару минут Чечи замечает это и многозначительно на него смотрит. Мой шарф ретируется в заднюю часть микроавтобуса.
В салоне тихо, разве что дождь стучит по крыше и из динамиков доносится негромкая кантри-музыка. Я говорю Чечи, что не представляю, как ей удается регулярно совершать такие поездки – одной, с целой толпой собак, по извилистым дорогам, пролегающим так высоко в горах, что порой одного взгляда вниз достаточно, чтобы закружилась голова.
– Я люблю эту работу и хочу ее делать. К тому же, у меня есть личные причины.
И вот, пока мы едем через Аппалачи, она рассказывает мне историю своего брата Джона Кемпиона.
* * *
Сержант Джон Кемпион служил в армии с 1985 по 2007 год. Он начал санитаром и пробил себе путь в 82-ю десантную дивизию – элитное подразделение, специализирующееся на парашютных атаках. Десятилетие он служил там и еще 11 лет – в войсках специального назначения. Участвовал во многих военных операциях, в том числе в Ираке и Афганистане. Получил Серебряную и Бронзовую Звезду и множество других наград за свои мужество и отвагу.
Однако в последние годы службы семья стала замечать, что с ним что-то не так. Когда-то он отважно сражался с врагами, но теперь как будто противостоял кому-то у себя в голове. У него случались вспышки гнева, ему мерещились крики. Обычно крики детей.
В последних операциях военным порой приходилось сражаться с подростками, а то и мальчишками лет 10–11, которые стреляли в них из пулеметов или бросали гранаты. Джон не хотел их убивать. Он хотел посадить их в самолеты и отвезти в США, чтобы показать, что жизнь может быть и хорошей, что он хочет им помочь, а не сражаться с ними. Однако бывало, что ему просто не оставляли выбора. Как в тот раз, когда мальчишка приставил автомат к голове его друга. Переводчику не удалось его переубедить, мальчик собирался нажать на курок.
Позднее тот самый друг сказал Чечи:
– Я мог погибнуть в любую секунду. Джон сделал то, что должен был сделать. Он спас мне жизнь.
Призраки мертвых детей преследовали Джона. Он обратился за помощью, и ему выписали лекарства, но он не стал их принимать. Препараты только притупляли чувства и нагоняли сонливость, а это не было для него решением.
Уволившись из армии, он подписал контракт на работу в Руанде на 2 года. Когда контракт закончился, Джон вернулся в США и решил немного сбавить темп. Нашел работу менеджером в ресторане в Бофорте (Северная Каролина), который недавно был провозглашен одним из «самых красивых маленьких городков Америки». Вступил в местную организацию Ветераны иностранных войн (ВИВ) и, быстро завоевав уважение товарищей, стал ее главой.
6 июня 2009 года Джон загрузил в свой джип все необходимое для рыбалки. У него не оказалось только наживки, поэтому он заехал в местный магазинчик, где купил еще и два лотерейных билета, правда, невыигрышных. Перекусил в «Бургер Кинге».
На следующее утро один из сотрудников ВИВ в поисках каких-то документов постучал в дверь кабинета Джона. Ответа не последовало, и он вошел.
Джон сидел в своем кресле с дырой от пули в голове. Он застрелился.
Чечи узнала эту новость, находясь в тюрьме. Ее срок подходил к концу. Она до сих пор мучается оттого, что не смогла ему помочь, потому что сидела за решеткой. Брат был на 6 лет старше ее и всегда защищал сестру, появившуюся на свет преждевременно после того, как отец так сильно избил мать, что у нее начались схватки.
– Ты из нас лучшая, малышка, – часто говорил ей Джон.
У нее до сих пор отдаются в голове эти его слова. Она хочет оправдать веру брата в нее.
* * *
Дорога от дождя становится белой: льет с такой силой, что нам приходится почти кричать, чтобы расслышать друг друга. После истории о брате громко говорить не хочется, поэтому на какое-то время мы замолкаем. Я обдумываю ее слова. Чечи смахивает слезы. Собаки лежат тихо.
На подъезде к Райли дождь прекращается. Как будто для того, чтобы не было так тихо, два пса начинают лаять – звонко, отрывисто. Может, понимают, что путешествие близится к концу. Или просто сообщают о том, что не против поискать симпатичный газончик или пожарный гидрант.
Чечи останавливается на заправке, чтобы залить бензин для последнего отрезка пути. Когда мы возвращаемся на дорогу, к собачьему хору присоединяется еще несколько голосов. Спать они больше не собираются.
Мы решаем проверить, не успокоит ли их музыка. Пробуем разные записи с iPod. От Уэйлона Дженнингса собаки лают еще сильнее, а вот песенка «Эй, Рыжий» в исполнении Блэйка Шелтона, похоже, привлекает их внимание. Они замокают. В песне поется о заключенном: он сбегает из тюрьмы благодаря тому, что отвлекает внимание сторожевого пса по кличке Рыжий с помощью суки крапчатого кунхаунда.
Чечи рассказывает мне об одном из парней, участвующем в программе дрессировки собак в Сент-Мэри: он распевал эту песню с широкой улыбкой в присутствии охранников. Я думала, песня только возбудит наших пассажиров, но они сидят тихо и внимательно слушают. Не исключено, что мелодия многим из них знакома.
Правда, этот эффект сохраняется недолго. Как только песня заканчивается, лает сначала один, потом другие.
– Мы почти приехали! Еще совсем немного. Буквально пара светофоров, – обращается к ним Чечи.
Она выбирает медленный трек из «Святая святых». Собаки снова замолкают. Опять начинается дождь. Мы проезжаем дорожный указатель «Добро пожаловать в Уилмингтон, Северная Каролина».
Через полчаса Чечи раздает собак студентам, которых для них заранее выбрали, и они все вместе бегут на ближайший газон. Когда с естественными надобностями покончено, собаки по одной расходятся со своими новыми тренерами, готовые приступить к последнему этапу обучения перед тем, как стать чьим-то героем.
* * *
На следующий день я встретилась с армейским ветераном Уилом Ноублзом и его шоколадным лабрадором Харнеттом. Пес проделал тот же длинный путь из тюрьмы примерно полтора года назад. Мы с Уилом сидим в креслах-качалках у него на террасе в пригороде Уилмингтона, где сейчас идет дождь.
Время от времени порывом ветра на террасу заносит крошечные белые цветы. Дождь к нам не попадает, но цветы летят по воздуху, словно миниатюрные снежинки. Шерсть Харнетта, лежащего у ног Уила, кажется от них пятнистой.
