В дверь постучали, после чего на пороге кабинета, скромно ожидая приглашения, появился выделяющийся в этих местах сытой фактурой поздний посетитель.
– Товарищ Павленко, заходите, мне нужно ознакомить вас с оперативной обстановкой прежде, чем вы отбудете в Женеву.
Москва, Кремль.
Острый гипертонический криз всё же настиг президента и в тайне ото всех непричастных его поместили под домашний уход. Отныне Макарову был дан карт-бланш на любые действия, к вящему неудовольствию министров и силовиков, вынужденных временно ему подчиняться. Премьер-министр первым делом отдал указания о передислокации соединений, находящихся в осаждённом положении на Дальнем Востоке. Затем подбросил дровишек в огонь направив боевиков Вацлава в прифронтовые районы для саботажа позиций защитников и беспредела в окрестных населенных пунктах – надо ускорить продвижение реваншистов, чтобы они оказались под Москвой именно тогда, когда ему будет надо. Меньше всего на свете ему хотелось быть здесь дольше, чем того требует ситуация и необходимые приготовления на Сахалине. События в США развивались совсем не так, как он думал и это очень нервировало. Но самое поганое, что все эти окружающие стервятники следили за каждым его шагом, принуждая до последнего оттягивать вывоз семьи и документов. Он сильно рисковал, кольцо сжималось и скоро здесь станет очень горячо. Было бы глупо вот так закончить на финальном участке пути всей его жизни к огромной мечте.
Он стоял у окна и смотрел на город. Москва не производила впечатление столицы охваченной гражданской войной страны – улицы как обычно стояли в пробках, светились рекламные щиты и подсветка зданий, куда-то по своим предновогодним делам спешили люди, повсюду горели огни ярмарок. Удивительная беспечность! Не зря говорят, что москвичи живут в каком-то своём выдуманном мирке, за пределами которого для них ничего нет. Уже позабылись теракты, Сочи, гибель премьера – вот они, по декабрьской слякоти семенят в торговые центры за подарками для своих близких, делая вид, что на пороге не стоит война. Люди всегда пытаются цепляться за старые порядки от чего и страдают. Они получат всё, чего заслужили сполна. А он получит то, чего был достоин всегда. Ведь удача всегда улыбается смелым и старательным.
Из приятной задумчивости его вывел подбежавший секретарь Совбеза, который запыхаясь, сбивчиво вывалил на Макарова шокирующие новости:
– Господин Премьер-министр, срочные новости – Индия нанесла ядерный удар по Исламабаду, вы должны срочно явиться на заседание Совбеза.
Глава 28
Село Неволино, Пермский край.
Мотострелковая рота прибыла на позиции у моста через реку Ирень, чтобы встать щитом на пути авангарда противника, который по данным разведки мог появиться на горизонте в любой момент. Сотня бойцов с усилением БМП не сможет сдержать натиск, но выиграют время для организации обороны Перми. Однако никто из выехавших из расположения части всерьёз ни к какой войне не готовился, считая всё озвучиваемое руководством каким-то сюрреалистическим бредом.
Прибыв на место дислокации, войска сразу начали обустройство позиций: организовывались патрули и группы охранения на другом берегу, налаживался контакт с местными жителями. Несмотря на малочисленность прибывших, нетронутый снежный пейзаж быстро превратился в грязную кашу, перемолотый гусеницами бронемашин и истоптанный ногами солдат. Посреди хаоса вырастали палатки, натягивались маскировочные сети, рылись и складывались укрепления. По небу периодически то туда, то обратно пролетали самолёты и вертолёты. С определением свой-чужой был полный хаос, поэтому обнаружив в небе стальную птицу весь личный состав скрывался в укрытиях до выяснения. Нервозность подпитывалась отсутствием информации. Где пролегает линия фронта командир не знал, либо не хотел говорить. Настроения среди личного состава царили пессимистичные – людям было сложно понять, почему они должны стрелять в таких же, как и они русских солдат, идущих на Кремль, если тут каждый второй хотя бы на словах нет-нет да критиковал непонятную простым людям политику. Солдаты про себя задавались вопросом – на той ли они стороне? Поганое снабжение не способствовало росту морали – кормили плохо и с подвозом вечно возникали какие-то проволочки.
Суета организации обороны сменилась рутиной службы в ожидании неизвестного. Не ясно, какие приказы приходили из Москвы, но старшина вполголоса сказал, что стрелять можно только в ответ. Первыми огонь не открывать. Все хотели вернуться домой живыми, поэтому возражений никто не озвучил. Ходили слухи, что дозорные охранения на восточном берегу контактируют с противником и идёт обсуждение бескровного решения. Дескать именно поэтому артиллерия до сих пор не утюжит их позиции, а враг всё ещё не появился, хотя уже пора бы. Правда это или нет, но по действиям командиров создавалось впечатление, что они не очень рьяно готовятся к отражению агрессии, а скорее делают необходимый минимум в расчете избежать реального боевого контакта. При этом тщательно следя за дисциплиной и порядком на позициях. Люди в селе, видя аккуратность и порядок, относились к военным хорошо, старались помогать припасами и жалели мерзнущих в окопах солдатиков.
Уже неделю ничего не происходило – из батальона не присылали ни подкреплений, ни приказов, будто просто забыв о них здесь. В Перми тоже всё было спокойно и никаких признаков приближающегося противника не наблюдалось, даже самолёты перестали летать. Создавалось впечатление, что и нет никакой войны, фронта и загадочной армии реваншистов. Солдаты украдкой дремали на позициях, пока однажды ночью со стороны села не раздались выстрелы. Сначала редкие, одиночные, будто бы извиняющиеся перед нарушенным покоем солдат, потом – непрекращающийся треск автоматического оружия. В селе начался пожар, зарево которого было хорошо видно с позиций у реки. Весь личный состав был поднят по тревоге, в штабном блиндаже старший лейтенант совещался с замами – позиции оставлять нельзя, людей мало, но село в тылу, до него рукой подать и там живут обычные люди.
Громко матерясь, командир выделил взвод при поддержке 'коробочки' на выяснение, попытки связаться с кем-то в селе не увенчались успехом, батальон тоже не отвечал – сотовая и радио связь глушились основательно. На подступах к селу взвод попал под шквальный огонь неизвестного противника, вынудивший солдат вкопаться в снег. БМП поймал в лобовую проекцию ракету из РПГ, но остался на ходу, отстреливаясь из длинноствольной пушки и пулемёта. Рота, бросив основное направление, поддержала попавших в огненный ад товарищей огнём из всего доступного вооружения. Судя по плотности огня – противник ничем не уступал по численности и вооружению, разве что тяжелой техники в его распоряжении пока не наблюдалось. Шансы уйти из-под обстрела живыми у залёгшего взвода таяли на глазах – интенсивность стрельбы со стороны села росла, а бойцы, рассеянные у горящего БМП замолкали один за другим. Огонь противника постепенно переключался на линии укреплений основной части защитников, заговорили крупнокалиберные пулеметы, вокруг окопов начали рваться снаряды станковых гранатометов. Вжимаясь в землю, защитники вдруг обнаружили, что с оставленного ими тыла в окопы начали запрыгивать вооруженные люди в камуфляже. Один из солдат поднял было в их сторону оружие, но старшина вовремя дал ему по рукам. Взгляд был красноречивее слов – с востока подходил вовсе не враг.
