Я едва не застонала. Понятия не имела, что этот тип тренируется в одном зале с Эйденом. Думаю, Эйден и сам об этом не знал.
– Фотографируешь Грейвса? – Неуемный Кристиан присел рядом со мной на пол.
Ну кого еще я могу фотографировать?
– Да. – Я уткнулась в объектив, в надежде, что Кристиан поймет, как я занята.
– Как поживаешь? Давненько мы с тобой не виделись.
– Хорошо, – обронила я и поморщилась. Конечно, простая вежливость требовала от меня быть чуточку разговорчивей, но я никак не могла наскрести в себе хоть капельку дружелюбия.
Направив объектив камеры на Эйдена, я заметила, что он смотрит в мою сторону. Мне тут же захотелось помахать ему рукой или подойти, но Эйден меня опередил.
– Свободна, – громко заявил он.
Я… что?
Опустив камеру, я с изумлением уставилась на своего босса. Похоже, я ослышалась.
– Что ты сказал?
– Свободна, – повторил он, даже не моргнув.
Я сидела, вытаращив глаза. Все слова, как назло, вылетели у меня из головы.
Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять.
«Убей их своей добротой», – повторяла мне мама Дианы, когда я жаловалась на своих вредных сестриц. В то время я плохо слушала ее советы, но с годами они обрели для меня особое значение.
Как оказалось, улыбка и правда затыкает рты быстрее, чем ответная грубость.
Но в этот момент мне пришлось собрать всю свою выдержку, чтобы не послать Эйдена куда подальше.
Одно дело – игнорировать меня дома, отмахиваясь от моих «здрасьте» и «до свидания». И совсем другое – грубить мне прилюдно. Что и говорить, Эйден никогда не был плюшевым мишкой, но с подобным хамством я столкнулась впервые.
Раз, два, три, четыре, пять. Я взяла себя в руки.
Широко улыбнувшись, я помахала Эйдену рукой, как будто ничего и не было сказано. Что с того, что внутри я кипела от негодования, желая ему провалиться сквозь землю?
– Да что это с ним? – пробормотал Кристиан, пока я запихивала камеру в сумку. – И часто он выдает такое?
Я только пожала плечами, не желая распространяться на этот счет в присутствии постороннего человека.
– Эйден – хороший начальник, – заявила я без особой уверенности в голосе. – Я не принимаю подобные высказывания на свой счет.
Как правило.
– В любом случае мне пора. До встречи. – Я перекинула через плечо ремешок сумки и взяла пакет с завтраком для Эйдена.
– До встречи, – откликнулся Кристиан неестественно оживленным голосом.
Стараясь справиться с раздражением на Эйдена, который практически приказал мне убираться, я подошла к месту тренировки. Лицо Эйдена было привычно замкнутым, едва ли не скучающим. Стало быть, парень в норме.
– Что-то случилось? – спросила я, проглотив обиду.
– Нет, – отрезал он, будто я предложила ему добавить в еду укропа.
Откашлявшись, я сжала ремешок сумки.
– Ты уверен?
Эйден наклонился вперед в глубокой растяжке.
– Надеюсь, ты принесла мой завтрак?
Я постаралась проявить максимум терпения. В целом я и так могла считать себя образцом выдержки. А как же иначе, когда растешь в семье, где никто не признает твоих личных границ? Я редко срывалась и многое умела прощать.
Другое дело, что Эйден не был мне братом. Он даже не был моим другом. Я многое могла стерпеть, но только не от него. Нет, с меня довольно. Пусть сам расхлебывает свою кашу.
Несмотря на то что меня так и подмывало сказать какую-нибудь гадость, я усилием воли сконцентрировалась на его вопросе.
– Да, – помахала я у него перед носом сумкой с завтраком.
Эйден буркнул что-то неразборчивое.
Как бы я ни восхищалась его решимостью и целеустремленностью, меня не могло не задевать, насколько слеп он был ко всему, что не входило в круг его интересов. Сколько я ни старалась, мне редко удавалось услышать от него простое «спасибо». А уж улыбка и вовсе относилась к разряду чего-то невиданного.
Я хорошо справлялась со своими обязанностями. Я редко жаловалась и выполняла любые поручения, даже если они мне не очень-то нравились. Но мне хотелось нормального человеческого общения, ведь нельзя же относиться к жизни только как к работе?
А что же Эйден? Фактически он только что сказал мне «брысь» в присутствии других людей.
Да что с ним такое?
Я уже успела привыкнуть к тому, что у него частенько бывает плохое настроение. Игры и тренировки он воспринимал до того серьезно, что часами мог обдумывать свои ошибки. Он сам не раз упоминал об этом в интервью.
Я спокойно относилась к ворчливым парням, которые любому обществу предпочитают свое собственное. В моменты раздражения Эйден лишь бросал недовольные взгляды да случайно порыкивал.
Невелика важность. Вот если бы он орал или швырялся вещами…
Но унижать меня в присутствии других? С таким мне еще не приходилось сталкиваться. Потому-то, должно быть, я и восприняла это так болезненно.
Всю дорогу домой я мысленно чертыхалась в адрес Эйдена. Добравшись наконец до места, я припарковалась на улице и вошла через парадный вход. Уже открывая дверь, я вдруг поняла, что что-то здесь не так.
Сигнализация не сработала.
– Зак? – окликнула я, на всякий случай достав из сумки газовый баллончик. Надо проверить, стоит ли в гараже машина.
Но дошла я только до кухни.
Он сидел на стойке, небрежно покачивая ногами в коричневых ковбойских сапожках. Красивое лицо светится улыбкой. На голове – черная ковбойская шляпа, которую он не менял годами.
Захария Джеймс Тревис, еще один защитник «Трех сотен» и бывшая звезда Техаса. Перебрался в Даллас после того, как его карьера в Остине пошла на спад.
Но я знала Зака другим. Этот парень с техасским акцентом и улыбкой, от которой у женщин голова шла кругом, был моим приятелем. Другом, которому я доверяла свои секреты.
Мы не виделись уже три месяца: к новому сезону Зак предпочитал готовиться дома.
– Ты едва не получил струю газа в лицо, – пропыхтела я, прижимая ладонь к сердцу. – Мы ждали тебя только на следующей неделе.
Зак спрыгнул на пол и с улыбкой распахнул свои объятия.
– Я тоже рад видеть тебя, дорогуша. – Его загорелое лицо осветилось улыбкой.
«Почти не изменился, – подумала я. – Разве что набрал килограмм-другой».
– Что ты здесь делаешь? – улыбнулась я в ответ.
Бог с ним, с Эйденом. Не могу же я дуться на него целый день!