Берта была одна. Она сидела на полу у черной пасти погасшего камина, аккуратно сложив ладони лодочкой на широкой юбке. Появление Матильды она восприняла спокойно. Повернула голову и улыбнулась.
– Где она?! – прошипела некромантка, врываясь в спальню дочери и осматриваясь. Массивная кровать с тяжелым балдахином, туалетный столик, ширма, а за ней – шкаф с полуоткрытой дверцей. И ни следа непрошеных гостей. Авроре почудилось, нужно было догадаться. Порой Матильде казалось, она тоже сходит с ума…
– Еще рано, – кротко ответила Берта, вновь отворачиваясь к камину. Темная бездна смотрела на нее через массивную зубастую решетку.
– Рано для чего?
Матильда была близка к истерике.
– Для него, – сказала Берта. И неохотно пояснила: – Огненный дух ждет ее. Он слишком долго ее ждал, чтобы сейчас так просто отпустить. Нить тянется по лабиринту, белая леди идет на свет. Как мотылек… Помнишь, как летом многие сгорели в огне настенных факелов? – Дочь блаженно улыбнулась каким-то своим мыслям. – Она тоже сгорит! Но перед этим придет в этот дом. Ты будешь злиться, отец тоже, но никто не прогонит ее. Но не беспокойся, матушка, она уйдет сама. Ей не нравится здесь бывать.
– Она не вернется, – прошептала Матильда со злостью, убеждая скорее себя, чем дочь. Ногти до боли впились в ладони. – Она никогда не вернется.
– Тени всполошились, и никто не хочет говорить со мной, – пожаловалась Берта, резко меняя тему. Болезнь все же взяла ее, несмотря на ритуалы и жертвенную кровь, пролитую на алтарь. Духи остались глухи к мольбам Матильды. – Они считают меня бесполезной…
– Ты не бесполезна, – Матильда покачала головой, приблизилась к дочери и ласково провела ладонью по густым спутанным волосам. – Ты – Морелл, леди и наследница Кэтленда. Ты получишь все после смерти отца и будешь править севером. Всегда помни об этом.
– Я умру раньше отца, – грустно возразила Берта, и Матильда ощутила холод в районе лопаток – до того уверенно дочь произнесла это.
– Кто тебе это сказал?! – вскинулась она, прогоняя страх, смешавшийся с темнотой и цепляющийся за подол платья. Матильда знала: страх – самый страшный враг, потому что убивает тебя изнутри. – Эта полоумная? Аврора?
– Я видела пламя. Огонь, пожирающий все на своем пути. Ты знала, что тени боятся огня?
– Тени рождаются от огня, – сказала Матильда, опускаясь на колени рядом с дочерью. Она обняла хрупкие плечи, прижала к груди малышку. Сердце стучало так громко, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Нужно разжечь камин. И свечи… В темноте таится слишком много страха – холодного, липкого, лишающего воли и сил. – Одного не бывает без другого. Тебе не нужно боятся огня, малышка. Тебе вообще не нужно боятся. Я здесь, и не позволю никому причинить тебе вред.
– Я и не боюсь, матушка. Я готова.
“К чему?” – хотела спросить Матильда, но так и не спросила.
Небо в узком окне начало сереть. Занимался рассвет.
Сверр
От древнего гримуара пахло кожей и кровью, хотя кровью все же больше. Шутка ли: пятьсот с лишним страниц исписаны мелким почерком, дополнены подробными иллюстрациями и сносками. Всем известно, что обычные чернила не способны закрепить на пергаменте истинную суть волшебства, потому колдуны, как правило, используют кровь, чтобы увековечить заклинание в веках. Считалось, что лишь кровь владеющего магией способна сохранить ее на бумаге, но отец в детстве убедил Сверра: любая кровь сгодится. Особенно полученная в пытках, и чем мучительнее страдания жертвы, чем дольше ее агония – тем лучше. Энергия, высвобождаемая в минуты наивысшей муки, дорогого стоит. И самая ценная эманируется в момент, предшествующий смерти.
Фредрек Морелл за свою жизнь написал немало магических трудов, потому рабы в его доме надолго не задерживались.
Гримуар на столе явно содержал в себе десятки жизней.
Крепкий переплет, черная обложка с запретными рунами, изящная вязь слов, подробные рисунки препарированных животных. Иногда – человеческие. Чертежи и руны. В каждом заклинании сила такого размаха, что не каждому колдуну хватит магии его произнести. А уж удержать – и подавно. Но если у кого-то достанет умения и воли справиться с высвобожденной мощью, мир ляжет к ногам этого мага.
Именно поэтому после Великой войны все древние гримуары прошлых властителей были изъяты и помещены в тайный отдел библиотеки Капитула, доступ в который имеют лишь избранные.
Сегодня Сверр оказался среди них.
Он бы с удовольствием порылся на полках высоких, превышающих сорок футов и доходящих до сводчатого потолка стеллажей в поисках работ, которые могут привести к источнику. Однако вместо этого вынужден корпеть над скучной книгой с описанием ритуалов подавления воли. Под неустанным наблюдением Олинды и строгого вида охранников, неподвижно замерших у двери.
Сверр вздохнул и вновь посмотрел на страницу с изображением свирели, будто лицезрение ее могло натолкнуть его на нужную мысль. Пустая трата времени, если учесть, что описание волшебной дудочки оказалось весьма обтекаемым, а на вид свирель мало чем отличалась от свитулек, которые мастерят сельские умельцы для своих детишек. Полая трубка. Несколько отверстий, издающих звук. Огромный магический потенциал, почувствовать который может лишь высший маг. А уж противиться действию волшебной музыки, если верить написанному, получается лишь у избранных.
Уныло.
Зачем кому-то мастерить подобное? Получить желаемое с помощью магии внушения, когда человек практически перестает быть собой и превращается в кусок мяса… Разве принесет радость столь примитивная победа?
Он поделился своими наблюдениями с Олиндой. Не оттого, что вдруг захотелось откровенничать – откровенничать с верховными вообще было чревато, а уж с этой женщиной и подавно. Просто было скучно, а скука – одно из тех состояний, которые Сверр переносил с трудом.
– Политика вообще скучна, – пожала плечами Олинда, рассматривая корешки книг, стоящих на ближайшем к столу стеллаже. – Однако, преуспев в этой области, можно вершить куда более интересные дела.
– Для того, чтобы вершить дела, необязательно создавать стадо, – возразил Сверр.
– Люди и есть стадо. Оттого и управлять ими столь легко. В мире найдется не так много тех, кто поистине достоин править. К сожалению, их еще меньше среди тех, кто наделен этим правом с рождения.
– Разве все великие люди рождались таковыми?
– Ты опасный человек, Сверр, – усмехнулась Олинда, присаживаясь на свободный стул. Ее темные шелковые юбки прошелестели змеей и успокоились на коленях хозяйки. – Выбился с низов, добился больших успехов что в военном деле, что в науке, что в политике. Сын высшего лорда и… кем там была твоя мать?
– Не знал, что верховных интересуют такие мелочи, как появление на свет бастардов высших, – сдержанно ответил Сверр. Он делал вид, что увлечен изучением гримуара, чтобы не смотреть в глаза Олинде – хитрые глаза безжалостной твари, от которой, к сожалению, во многом зависело его положение. И допуск сюда, в святая святых, к книгам, способным приблизить к цели. Если только он найдет способ остаться в тайной библиотеке без присмотра зорких охранников…
