Миссис Дэвис сидит в своей палате, где разложены ее немногочисленные вещички. Вообще, палата выглядит голой в контрасте с хирургическим отделением: здесь нет цветов в вазах, и на тумбочках не стоят открытки с пожеланиями скорейшего выздоровления – похоже, «психам» их не отправляют. Ей за пятьдесят, она в кардигане, вышитом цветочками по одному рукаву. Она не размахивает палкой, и изо рта у нее не идет пена. Она очень рада, что я проделал такой путь, чтобы ее осмотреть, так что я присаживаюсь на стул, а она заваривает мне чай. К великому сожалению, консультант оказался абсолютно прав – никакой хирургической проблемы у миссис Дэвис нет. Запор прошел, а его причиной сочли смену лекарств. Так что я просто сижу у нее какое-то время, мы беседуем об искусстве, о фильмах и о том, что сделали бы, победив в лотерее. Она бы купила красное бальное платье и ходила по шикарным вечеринкам.
Вся мебель в палате испещрена круглыми прожженными следами от сигарет, на желтых стенах глубокие трещины. По пути в психиатрию мне пришлось обходить строящееся здание нового крыла больницы. На щитах, закрывающих стройплощадку, красовались фотографии хорошеньких детишек с оленьими глазами, и сообщалось, что в следующем году будет открыто новое педиатрическое отделение. Людям нравится думать, что их налоги тратятся на славные радующие душу вещи, например, на помощь больным деткам, и новая, клиентоориентированная, дружащая с масс-медиа система здравоохранения с радостью идет им навстречу.
Когда обновляют отделения психиатрии, их не открывают с фанфарами, не перерезают ленточки и не проводят фотосессий для прессы. Пациентов таких отделений представляют как обколотых лекарствами мрачных типов в смирительных рубашках. Их снимки на рекламных щитах точно никого не порадуют. Как сказала мне одна медсестра, когда я еще был студентом, «попробуй заняться сбором средств на лечение детей или на приют для щенков, и посмотришь, сколько монет тебе набросают. А потом попробуй просить на психиатрическую лечебницу».
Мистер Баттеруорт вот-вот начнет обход, так что мне приходится распрощаться с миссис Дэвис и идти назад, в основное здание. Хирургическое отделение кажется мне еще новее и светлее, чем всегда.
– С ней и правда все в порядке, хирург не нужен, – сообщаю мистеру Баттеруорту по возвращении.
– Кому? А, этой… Я так и знал, – бормочет он и удаляется, сопровождаемый верным Дэниелом.
Надеюсь, однажды миссис Дэвис все-таки купит себе красное бальное платье: может, хоть тогда ее заметят.
Суббота, 25 октября
Сегодня вечером мы встречаемся в пабе с друзьями-не медиками. Руби тоже собиралась пойти, но в последнюю минуту объявила, что у нее другие планы, и убежала, предоставив мне идти туда одному. Мои друзья, с которыми я учился в школе и которые не видели меня с начала работы, замолкают, увидев, как я вхожу в зал.
– Ну и видок у тебя, – хором удивляются они.
Я сижу словно в тумане, пока остальные оживленно меня расспрашивают. Они хотят слышать страшные истории, смешные эпизоды, остроумные шуточки. Я покорно подчиняюсь. Но я никогда не расскажу о настоящих ужасах, о бесконечной усталости, о страхе и неуверенности, о постоянном стрессе и об ответственности, которая неподъемным грузом каждый день ложится тебе на плечи. О том, как вся моя жизнь перевернулась с ног на голову и теперь вращается вокруг панельного здания на окраине города, где никто не знает твоего имени, но может вызвать тебя в любой момент. Где люди кричат на тебя, проклинают, плюют в лицо за то, что ты просто пытаешься им помочь, или плачут и цепляются за твой рукав, когда ты мечтаешь только скорей добраться до дома и завалиться спать. Я не собираюсь их в это посвящать. В конце концов, они мои друзья, я не могу так с ними поступить.
Воскресенье, 26 октября
Сегодня я встал поздно и побрел в комнату Руби, чтобы ее разбудить и вместе выпить чаю. Но ее там не оказалось. Постель стояла неразобранная. Странно. Попытался вызвонить ее по мобильному, но тот был отключен. После обеда она, наконец, объявилась – в той же одежде, в которой вчера ушла.
– Приветик. Где была? – поинтересовался я.
Руби посмотрела на меня с загадочным виноватым выражением, которое я в последний раз у нее видел, когда она съела последнее печенье из пачки Wagon Wheels.
– Да так, нигде, – ответила она, из чего я сделал вывод, что она определенно была где-то.
– А что это у тебя на губах? – спросил я.
– Ничего, – покраснела Руби, вывод из чего снова вытекал противоположный, – ну, помада.
– Но ты же не пользуешься помадой, – сказал я, ощущая нарастающие подозрения. – В последний раз ты накрасила губы, когда в универе хотела понравиться тому дураку, что читал у нас фармакологию.
– Ох, ради бога, ты же мой друг, а не мать! – фыркнула Руби.
Я вернулся к мытью посуды, гадая, с чего вдруг такая скрытность. Непонятно, что с ней происходит, и непонятно, хочу ли я действительно это знать.
– Пойду приму душ. Горячая вода еще осталась? – спросила Руби, поднимаясь по лестнице.
– Да, должна была остаться, – ответил я, стараясь на нее не смотреть.
Она скрылась наверху, и вскоре из ванной до меня донесся шум воды. Я же думал о том, что Труди сказала пару недель назад – о Руби и Любимчике Домохозяек. Да или нет? Вроде бы Руби достаточно себя уважает, чтобы не связаться с подобным персонажем. Я опустил руки обратно в мыльную воду и попытался представить, следы какого преступления она пытается сейчас смыть с себя под душем.
Среда, 29 октября
Он только что шлепнул ее по заду. Да-да, совершенно точно. Стою на другом конце отделения лишившись дара речи и не веря своим глазам. Это был даже не шлепок, а что-то вроде поглаживания, завершившегося легким ударом. Самое удивительное здесь даже не то, что Любимчик Домохозяек только что проделал это с Руби, а то, что она не обернулась и не врезала ему в ответ. Она просто стоит. Собственно, не просто стоит, а улыбается ему вслед, пока он фланирует дальше по коридору. Во что, черт возьми, она ввязалась?!
Пятница, 31 октября
Сегодня много выписок: отделение готовится к наплыву пациентов, которых пачками привозят в выходные. Большую часть дня оформляю рецепты для тех, кого отправляют домой. Подписать тут, подписать там – это все, на что я гожусь. Я просто ходячая, говорящая подпись. Почему бы не заказать себе факсимиле, раздать всем медсестрам и не отправиться спокойно за покупками в Habitat? В конце концов, мое физическое присутствие в отделении не требуется, я только путаюсь у всех под ногами. Однако, если меня не будет, на кого они станут орать, если что-то пойдет не так?
Ноябрь
Понедельник, 3 ноября
Поскольку ванная у нас одна на троих, по утрам из-за нее часто возникают споры, но сегодня происходит что-то новенькое. Руби сидит там уже бог знает сколько времени; я и представить не могу, что она там делает. Флора ушла на работу довольно давно, так что я спускаюсь вниз и выливаю из чайника остатки чая, который она заваривала, в кружку. Чай мутный, но я уже перестал обращать внимание на такие вещи. Когда я поднимаюсь обратно, Руби все еще в ванной.
