Формально моим работодателем является Министерство здравоохранения, и поэтому я не обязан делать эту работу. Однако, будучи интерном мистера Прайса, я вынужден заниматься его пациентами. Пациенты мистера Прайса платят за свое лечение, но осматриваем мы их в свое рабочее время в отделениях и лечим, как всех остальных, если в больнице им станет хуже.
На первый взгляд ситуация выглядит запутанной, но для меня все ясно как день. В нашей стране граждане платят налоги, а государство обеспечивает им бесплатную медицинскую помощь. Это фундаментальный, основополагающий принцип Национальной службы здравоохранения Великобритании, которым нам следует гордиться. Лечение некоторых пациентов стоит десятки тысяч фунтов, и мало кто из наших больных мог бы сам его оплатить. Для системы все равны, и это справедливо. Однако по каким-то причинам некоторые люди предпочитают обращаться к врачам в частном порядке. Они утверждают, что таким образом «освобождают места» для остальных. Но это в корне неверно. В действительности они подрывают систему здравоохранения.
Тут уместно следующее сравнение: существует общественный транспорт, например автобусы. И частный, например такси. Если я решаю поехать на такси и заплатить дороже, то могу думать, будто освободил место в автобусе для других пассажиров. Однако если значительное количество людей начинает ездить на такси вместо автобусов, автобусные полосы перегружаются, инфраструктура страдает и постепенно рушится вся транспортная сеть. Теперь все должны или ездить на такси, или ходить пешком. Кроме того, водитель автобуса (как мистер Прайс) по вечерам подрабатывает еще и в такси, так что автобусов становится меньше. Соответственно, больше пассажиров садится в такси, считая, что доберется быстрее. И так далее, и так далее.
Эти вечерние пациенты существуют где-то на размытой границе между частной и государственной медициной. Больница соглашается их принять ради дополнительных доходов, ведь в последнее время клиниками управляют, как бизнесом, а не как учреждениями, где лечат людей. Но я, получающий от Национальной службы здравоохранения заработную плату за лечение бесплатных пациентов, вынужден обслуживать еще и частных клиентов, чтобы больница и мистер Прайс получили дополнительные деньги. По справедливости, я должен тоже что-то с этого иметь, но такой статьи расходов у мистера Прайса не запланировано. Зато запланирована, сообщает мне Труди, аренда виллы для отпуска на юге Франции. Так что, знаете ли, мистер Прайс, я против! Против того, чтобы участвовать в подрыве системы, которую считаю одним из величайших достижений своей страны. И против того, чтобы задерживаться на работе.
Конечно, вслух я этого не говорю. С вымученной улыбкой я нехотя отправляюсь осматривать трех пациентов из его частного списка, которых он будет оперировать завтра. А потом еду домой на такси, в такое время автобуса мне уже не дождаться.
Четверг, 8 января
Суприя выходит со мной и Руби на перекур. Конечно, она не курит. Она для этого слишком правильная. Но пятачок за мусорными баками позади корпуса скорой помощи – это убежище для интернов. Дежурка слишком далеко; обычно где-то на полпути к ней у тебя сигналит пейджер, и приходится либо разворачиваться, либо все-таки идти туда, но лишь для того, чтобы сразу вернуться обратно. Поэтому мы стоим на улице, кто с сигаретой, кто без, пытаясь немного прийти в себя. Без этих пауз я давно сошел бы с ума.
– Не то чтобы я разочарована в профессии врача. Скорее, чувствую себя обманутой, – замечает Руби, продолжая наш вчерашний разговор.
– Я так радовалась, когда получила диплом, а сейчас мне кажется, что меня здорово надули. Я-то думала, что буду помогать людям, держать за руку старых леди в пору нужды.
Мне немного неловко, что все это слышит Суприя. Смотрю на нее: с аккуратно накрашенными ногтями, в элегантной выглаженной блузке, с гладкой безупречной прической. Мало того, у нее заколка подобрана в цвет обуви. Она никогда не жалуется, не показывает, что ей тяжело. Приходит на работу вовремя и всегда знает, что надо делать. Не возмущается, когда надо задержаться, или когда на нее кричат, или когда ставят дежурить в выходные. Суприя все воспринимает с олимпийским спокойствием. Но сегодня она едва не плачет.
– Я думала, я одна такая! – поддакивает она Руби. – Прямо не знаю, что делать. Совсем не так я себе это представляла.
Я потрясен. И Суприя тоже? Наша Суприя, которая находит время до блеска начищать туфли? Мой мир вот-вот рухнет.
– Я бы хотела все бросить, но это невозможно. Мой папа – врач, мама – врач, и брат – тоже врач. Собственно, у нас в семье все врачи. Хотя нет, дядя – агент по недвижимости, но мы с ним не разговариваем. Я не могу уйти. Они меня убьют.
Я понимаю, что мне еще повезло: семья никогда не давила на меня в выборе профессии, они просто хотели, чтобы я был счастлив. А на Суприи, оказывается, лежит еще и груз родительских ожиданий в добавление ко всему остальному, с чем приходится сталкиваться интернам.
Хоть это и бессердечно, я испытываю облегчение от того, что Суприи тоже тяжело. Приятно сознавать, что даже самые умные и терпеливые из нас уже на последнем издыхании.
Срабатывает пейджер у Руби, а через пару секунд – у Суприи. Обе идут в отделение, а я остаюсь еще ненадолго, хоть мне и делается неуютно одному.
Пятница, 9 января
Отдежурив ночь, просыпаюсь от сигнала пейджера. Часы показывают 8:45. Я проспал. Вот черт! Ну почему именно сейчас? Конец дистанции уже близок, а я не могу пробежать последних метров. Смотрю на номер на пейджере: хирургия. Наверняка Дэниел или Старая Кошелка. Сажусь и набираю номер с телефона в дежурке.
– Алло! – говорит на другом конце кто-то голосом Льюиса.
– Гадство такое, не представляешь, – быстро начинаю, – я, мать твою, проспал, так что все дерьмово! Прикрой меня, Льюис. Я уже бегу.
На другом конце полная тишина.
– Алло, с кем я говорю? – оживает, наконец, трубка. Это оказывается мистер Баттеруорт.
О Боже! Я хочу умереть, и быстро, желательно до того, как придется ему отвечать. Ну где все эти инфаркты миокарда, когда они так нужны?
– Алло! – повторяет голос с характерной интонацией мистера Баттеруорта.
– Хм… алло-алло, – говорю я, пытаясь потянуть время, – вы меня слышите?
– Это мой интерн? – спрашивает мистер Баттеруорт. – Похоже, ошибка на линии. А где все?
Вроде бы он не понял, что это я ругался в трубку, и списал все на какой-то жуткий анахронизм, путаницу с подключениями, которая могла произойти разве что в век телефонисток со штекерами. Господи, как я люблю технофобов! Но раз мистер Баттеруорт звонит мне сам, а не поручил это кому-нибудь из подчиненных, то значит, в отделении никого нет. В голове у меня быстро складывается план.
– Видите ли, в настоящий момент я в радиологии, пытаюсь получить результаты обследований. Насчет остальных не знаю, – бойко вру в трубку. – Утром, когда я пришел в отделение, там тоже никого не было.
