– Как вы меня узнали? – я поймала его взгляд и продолжила: – Я имею в виду, неужели мои волосы и все остальное не сбили вас с толку?
Он несколько секунд смотрел, а потом его глаза на секунду расширились:
– О, точно. Ты сделала новую прическу? Теперь вижу.
– Что, простите? Вы не шутите?
– Часто не замечаю таких вещей. Но это свойственно большинству мужчин и нередко является предметом насмешек.
– Да я ведь совсем другая! Уверена, что появись я перед родной мамой в таком виде, она бы и то несколько минут соображала! А вы сразу узнали!
– А, это я по запаху, – в который раз отшутился он и решил объяснить: – Я серьезно, уборщица, у меня не только вкусовые рецепторы развиты.
– Серьезно? – я вылупилась на него. – И чем же я пахну? Чистящим порошком и тряпкой?
– Иногда. Но сейчас – дешевым шампунем и второсортной помадой.
– Ну спасибо! Ваши комплименты сложно переоценить!
– Я здесь не для того, чтобы тебе льстить, а чтобы мы ответили друг другу на вопросы. Итак, чем ты оправдаешься за то, что не научила Татьяну варить кофе?
Я улыбнулась ему со всем скепсисом, на который была способна:
– Во-первых, я вроде и не обязана уже оправдываться. Во-вторых, я ее учила, но Татьяна решила, что я издеваюсь. Все бы так решили на ее месте. В-третьих, она для вас «Татьяна», а не «чмошница» или «выпускница Гарварда», то есть заслужила право носить имя. Это говорит о том, что она прекрасно справляется и без моего кофе.
– Но научишь? – улыбнулся теперь и он. Почему-то с тем же скепсисом.
– Без вопросов. Если она сама ко мне с этим обратится. Нельзя же поймать человека и насильно его заставить что-то делать.
– Вообще-то, можно, и это довольно весело. Но не в рамках современного Уголовного кодекса, потому сейчас не об этом. Итак, ты явилась сюда, чтобы понять, что тогда увидела в моем кабинете?
– Я явилась сюда, чтобы пообедать! А тут вы – какая неожиданность!
– А очки нацепила не для того, чтобы я тебя не узнал?
– Очки вы, получается, заметили, – констатировала я.
– Сложно не заметить солнцезащитные очки в помещении. Я и сам одно время думал носить темные очки везде, но не стал – побоялся выглядеть клоуном. Ты того же самого не побоялась. Я уже говорил, что ты радуешь меня все сильнее?
– Давайте уже к делу, Григорий Алексеевич, – я отмахнулась от двусмысленной похвалы. – Так что у вас с Елизаветой Николаевной произошло? Меня от любопытства разорвет.
– Расскажу, ведь я обещал. Видишь ли, я молодой мужчина, двадцать два часа в сутки свободный, потому имею право иногда поддаваться грехам. А грехи я очень люблю – все из них, даже те, о которых ты не слышала. Мой главбух – прекрасное олицетворение редкого греха, который у вас себе позволяют только звезды шоу-бизнеса. Вот я и не удержался. Надеюсь, это останется между нами.
Я смотрела на него и искала признаки фальши. Так и не убедилась в их наличии, однако сильно сомневалась в словах:
– Именно так я и подумала. Свободный мужчина и несвободная женщина поддались порыву страсти – с каждым может случиться. Но это если бы Елизавета Николаевна в тот момент не выглядела как зомби! Я почти уверена, что она вообще не помнит тот эпизод!
– И такое случается, – парировал он легко. – А это уже вопрос моей харизмы и привлекательности. Ты, я смотрю, женские журналы любишь, а как насчет женских романов? Там же вас и учат, как в зобу дыханье сперло, забыла, как дышать, тело предало и прочей чуши. В смысле, тому, что иногда все-таки на самом деле происходит. Хочешь, на тебе покажу?
– Ну уж нет, на себе всякую каку не показывают, – отрезала я. – Ладно. Может, все так и было… и это вроде как совсем не мое дело. Но мне не нравятся ваши намеки – вы будто меня выделяете!
– Выделяю и не скрываю, – ответил он серьезно. – Уборщица, я ведь ясно выразился – я вижу в тебе потенциал. Людей-то, оказывается, уже почти восемь миллиардов наплодилось. И это совсем немножко больше того, к чему я когда-то готовился. Невообразимо больше, если уж начистоту, но я стараюсь не пасовать перед самыми грандиозными задачами.
– Не поняла, к чему вы готовились?
– К посещению барбершопа, и теперь меня смущают очереди, – отозвался мужчина без паузы. – В любом случае мне нужны помощники, но не слабаки, а настоящие злобные твари. Я помогу им подняться до этого уровня, был бы резерв для могущества.
Я прижала руку к груди и проникновенно произнесла:
– За «злобную тварь» большое человеческое спасибо. Всегда мечтала, чтобы меня так ласково называли. Звучит даже приятнее «уборщицы», право слово. А второй моей мечтой было вам очередь в парикмахерской занимать.
– Слышу яд в твоем тоне, но это потому, что ты не понимаешь пока всю ценность приза. Кстати, «уборщица» – это не оскорбление. Наоборот, когда-нибудь это станет твоим званием – уборщица или, еще лучше, чистильщица. Как тебе идейка устроить в этом мире чистилище? Что, натура твоя уже дребезжит от восторга?
– От раздражения она дребезжит, – призналась честно. – Вот уже в который раз пытаюсь ваши идиомы на русский язык перевести – да где там, вы не устаете поражать. Пойду я, пока мы к обсуждению призов на вашем ломаном философском не перешли. Боюсь, моя психика уже не выдержит. До свидания, Григорий Алексеевич, вы все еще мой начальник, но надеюсь, больше не увидимся.
Он ответил уже мне в спину:
– Увидимся, конечно. Ты же сама меня выбрала. Теперь моя очередь выбрать тебя. Судьба складывается из взаимных шагов.
На это я уже не отвечала, иначе бред грозил стать бесконечным. Ведь внешне-то классный мужик – смотреть не насмотреться! И такое странное желание запутать собеседника. Теперь я в своем прикиде ощущала себя неловко – вырядилась тоже. А журнал на столе забыла… Да и черт с ним. Кстати говоря, с моим журналом действительно остался черт. Конечно, в метафорическом смысле.
Глава 8
Пророчество сбылось. Хотя правильно это пророчество обозначить просто желанием шефа попасться мне на глаза. Такого поворота я ожидать не могла, но ведь Григорий Алексеевич угрожал следующим шагом. Который и сделал.
Выходя из института, я на краю парковки сразу узнала знакомую машину. Мимо нее по единственному пути пройти было невозможно. Но я все же с прищуром вгляделась в стекло – и точно, известный в широких кругах мармеладный король явился непосредственно пред мои очи. И что-то очень сомневаюсь, что он здесь ради поиска других уборщиц. Все его предыдущие оговорки свидетельствовали не в эту пользу.
От неожиданности я притормозила, ответила что-то нечленораздельное одногруппнице, с которой мы вместе направлялись на остановку, и осознала – это и есть оговоренный шаг Григория Алексеевича. Вот он сидит в машине, однозначно видит меня, но не спешит наружу с криком: «А вот и я!». Видимо, теперь очередь моего шага, если я правильно понимаю его дурацкую логику. Но мне-то незачем, я-то в безумных приключениях не участвую.
