Я от его бронебойной иронии тоже успокоилась и начала тихо смеяться:
– На самом деле, ужину с вами мешаете вы на ужине. Но лужа – это проблема, которой я вежливо прикрылась. Учитесь у меня дипломатии!
– Тогда не теряй времени. Ты же уборщица.
Я снова немного разозлилась:
– Знаете, это уже слишком, Григорий Алексеевич. Кто вам или вашей Татьяне сказал, что уборщицы – не люди? Мы ничуть не хуже вас, между прочим. По крайней мере, по конституционным правам. Так что вам надо, вы и убирайте.
– Хорошо, – неожиданно согласился он. – Только я не умею. Объяснишь?
Раз ему нравится продолжать комическую сцену для какого-то непонятного эффекта, то моя какая задача? Правильно – подыгрывать и издеваться. Я передала ему тряпку, отошла на шаг и наблюдала, как он неумело елозит тряпкой по полу. Про резиновые перчатки упомянуть просто забыла, но потом активно включилась в роль и подсказывала, что выжимать тряпку нужно усерднее.
Под моим недоумением он и ведро хорошо промыл, и тряпки прополоскал. Разыгрывает зачем-то полную покорность – и мне захотелось узнать ее границы:
– Знаете, Григорий Алексеевич, а это ведь еще не вся моя работа – туалеты в цеху осталось помыть.
– Разве и там твоя территория?
– А разве вы помните, где чья территория, если даже по именам уборщиц никогда не запоминали? В общем, я туда – вы со мной или наконец-то попрощаемся?
– С тобой, – выбрал он.
В цеху были другие уборщицы – две женщины в возрасте при моем появлении сначала приветливо улыбнулись, но, разглядев моего компаньона с ведром в руке, метнулись куда-то в сторону и растворились в неизвестном направлении. Уверена, просто решили помыть проходы еще раз, чтобы было совсем идеально чисто.
Одурев от вседозволенности, я всучила в руки босса ершик и накидала советов. И он, надо признать, очень быстро освоился. На третьем унитазе совесть моя все-таки очнулась и начала прогрызаться наружу, она как-то и интонации мои заметно подправила:
– Григорий Алексеевич, неужели вам настолько нравится мое общество, что вы готовы на все?
– Я готов не на все, уборщица, – ответил он, не отвлекаясь от работы. – По-настоящему могущественные существа делают только, чего сами хотят. И сейчас я хочу показать, что не считаю твое дело унизительным. Это на тот случай, если ты когда-нибудь снова решишь обидеться на само слово.
– Да я уже вижу… – признала я, поскольку ему все-таки удалось выбить меня из колеи – шеф будто уничтожал все мои козыри, чтобы я не могла ими больше оперировать. – Но… Видите ли, на ужин я все равно не собираюсь идти. Поздно уже!
– Вечер пятницы подойдет?
– Ну… я вечером в пятницу и подумаю…
– Отмечу для себя как прогресс. Но лучше подумай, пока я буду везти тебя домой. Мне ведь тоже надо высвободить время между оргиями – как бы потом накладки не вышло.
Я замерла и больше слова не произнесла. Мне и раньше эта мысль приходила в голову, а я к ней не отнеслась серьезно, но теперь уже слишком много линий сошлось в одну точку: я ему нравлюсь. Не знаю уж, чем зацепила, я не первая столичная красавица и роскошными манерами похвастаться не могу, но зацепила. Показывает он это криво, но однозначно. И, вполне возможно, иногда городит чушь от волнения – сильная влюбленность ведь всегда отупляет, мысли путает, слова неправильные подкидывает. Вот и получается какая-то смесь искренности и шутовства. Вот и сейчас про оргии ляпнул – зачем? Конечно же, просто хотел сгладить атмосферу, снизить собственное напряжение, а может, таким юмором даже зажечь легкую искру ревности. Я пока не могла определиться, готова ли ответить на его чувства взаимностью, но приятный трепет ощутила. В конце концов, в меня раньше влюблялись только какие-то олухи – и уж точно никто из них не побежал бы чистить унитазы только для того, чтобы я когда-нибудь согласилась на свидание. А Григорий Алексеевич красив и богат, но бесконечно одинок. Придумал для себя быть неправильным, но счастья в этой роли не нашел, – такой он может привлечь только охотниц за богатством, которым вообще плевать, что он там говорит. А нормальных людей всех отпугнул. Он, наверное, и не подозревает, что из своего одиночества мог бы выбраться с куда меньшими жертвами.
Я сказала как можно спокойнее – так, чтобы в моих словах при желании читалось хорошее настроение, но чтобы оно меня ни к чему случайно не обязало:
– Я буду очень благодарна, Григорий Алексеевич, если подвезете меня домой. Но это далеко, я не хотела бы выглядеть назойливой.
Он ответил легкой улыбкой и коротким кивком. Я медленно и бесшумно выдохнула – кажется, я все-таки открыла новый этап в своей жизни. Представления не имею, чем он закончится, но увлекательно уже сейчас. Не влюблюсь, так развлекусь!
Глава 10
Дорога была неблизкой, потому провести ее в молчании не получилось. Хотя такого нарушения паузы со стороны Григория Алексеевича я ожидать не могла:
– Уборщица, я думаю тебя уволить.
– Меня?! – ответила возмущенно. – Не хочу ничего плохого говорить о моих коллегах, но мало кто из них настолько двинут на чистоте и аккуратности! Какие ко мне могут быть претензии?
– Претензий и нет, – удивил он. – Я выстраиваю стратегию дальнейшего сближения. Уволю тебя из офиса и тут же предложу аналогичную работу – ты ничего не потеряешь, а я приобрету. Я нанял домработницу, но повторю то, что ты уже сказала о себе: равных тебе в этом деле нет.
– А-а, – рассмеялась я. – У вас дома работать? Ну уж нет. Я не настолько нуждаюсь в деньгах и вашем внимании!
Шеф скосил на меня ироничный взгляд.
– Почему же? Убирать коридоры более престижно, чем личные апартаменты?
Вопрос был сложнее, чем показалось на первый взгляд. Потому я хорошо поразмыслила над ответом:
– Не в этом дело, конечно. Дело опять в вас… Кстати, заметили, что проблемы как-то всегда вас косвенно касаются? Но сейчас я не о том.
– Догадываюсь, – перебил он. – Боишься перепрыгнуть от пылесоса сразу ко мне в постель? Не зря боишься. Я готов на все, что поможет привязать тебя ко мне. Не стану даже возражать, если ты захочешь навести порядок в моей личной жизни.
– Вот это да! – восхитилась я бронебойной самоуверенности. – Вас еще судебными исками за домогательства не завалили? Вы так красиво ухаживаете, как будто подарки прокурорам и следователям дарите! Теперь я и этого опасаюсь, спасибо, что предупредили. Но говорила немного о другом… – я вновь помешкала. – Недавно за собой заметила какие-то странные проявления, которыми не могу гордиться и которых во мне отродясь не водилось. Уверена, это от общения с вами. Не скрываю, Григорий Алексеевич, вы прикольный! Но и мне желательно собой остаться.
– Какие проявления? – он будто всерьез заинтересовался. – Хочешь сказать, что мое присутствие в твоей жизни начало поднимать вверх твою черную природу?
