Удерживало меня в фирме не только желание оставаться на теплом местечке, заодно и интуиция иногда напоминала о себе – все-таки некоторые странности так и остались неразрешенными. Человеческий разум устроен таким образом, что игнорирует все, чего не может объяснить. Но оно никуда не исчезает – откладывается в закрома и изредка подает едва заметные сигналы. Ровно через неделю все эти закрома и всплыли на поверхность, будто только ждали своего часа.
Я шла на смену, когда в холле первого этажа столкнулась с Татьяной. Обычно к этому времени уже никого из дневных работников не оставалось, но бывали исключения. Мне эту избалованную девицу видеть было неприятно, но тем не менее я не могла пройти мимо без ритуального акта вежливости:
– Добрый вечер, Татьяна.
Попыталась пройти дальше, но секретарь резким движением схватила меня за плечо и развернула к себе. Я от такого хамства вскрикнула, но осеклась, увидев ее больной взгляд.
– Здравствуйте! – ответила она совершенно чистым и энергичным голосом. – Могу ли я вас попросить еще раз пересказать мне рецепт кофе?
– А, созрели? – я победоносно улыбнулась. – И даже без диплома баристы?
Она неконтролируемо скривилась, окинув презрительным взглядом мою одежду:
– Разумеется, я не настаиваю. Мне самой не по себе от того, что я вынуждена просить об этом… вас, – последнее «вас» прозвучало ругательством.
Неприятная она собеседница – даже об услуге просит так, будто английская королева хрустальную туфельку в грязной луже испачкала. И я бы отказала – просто потому, что некоторые люди нуждаются в уроках, но вдруг она едва слышно добавила:
– Спасите меня.
Это был просто звук – почти неразборчивый, неделимый на два слова. Но я каким-то образом разобрала. Есть во мне темное и неприятное, но сама я еще ни разу не оставляла человека в беде после просьбы о помощи. И потому хлопнула ее по руке, чтобы меня отпустила, и направилась к лифту. Татьяна поспешила за мной на высоченных шпильках – людям с ее ростом я бы вообще запретила носить каблуки, с ними и без того сложно общаться, приходится постоянно задирать голову. А при ее худобе еще и создавалось ощущение, что она вот-вот сломается – как длинный несуразный прутик, всегда прямой, но качающийся от порывов ветра.
В приемной я быстро заново объяснила, что делать, – уже в который раз? Татьяна отмалчивалась, но я время от времени бросала на нее взгляды и удивлялась – она то смотрела на меня с брезгливостью, то оглядывалась, будто вспоминала, что здесь забыла. Я решила сама начать беспечную болтовню, чтобы разбавить эту напряженную обстановку:
– А что, Григорий Алексеевич такой кофе все-таки требует?
– Ни разу, – ответила она неожиданное. – Только в самый первый день спросил, я не поняла точно, чего он хочет, и больше этот вопрос не поднимался… спасите меня.
И опять этот звук, смысл которого можно только угадать.
– От чего? – улыбнулась я. – Давайте еще раз покажу. Не запомнили?
– Сложно не запомнить такое примитивное действие, – очередная презрительная усмешка. – Уважаемая, а вы не слишком много на себя берете? Взялись тут, понимаете ли, учить. У вас все полы вымыты? – короткая пауза, в которой у меня от возмущения дыхание перехватило, и опять выдох: – Спасите меня.
Я просто отставила чашку и шагнула к секретарше, не отрывая взгляда от болезненного лица. Что она несет? Молотит свою высокомерную чушь, а почти каждую фразу заканчивает одинаково. Да так тихо, что нет твердой уверенности вообще в правильном понимании. И кофе тут ни при чем. Он точно никак не участвует.
– Сядьте-ка, – распорядилась я. – Похоже, вы переутомились, Татьяна.
Она не отреагировала, потому я просто усадила ее на стул. Так же посматривая на нее, подтащила другой и уселась напротив. Наклонилась и теперь уже старалась не обращать внимания на неприязненный взгляд в свой адрес.
– Татьяна, вам нужна какая-то помощь?
– Мне?! – возмущенно отозвалась она. – Вы что себе позволяете? Если тут кому-то и нужна помощь, то не мне. Улавливаете намек? Да, у меня состоятельные родители, но не они мне золотую медаль после школы вручили, не они часами готовили доклады, чтобы быть лучшей в университете. И знаете, зачем я так старалась? Потому что никогда не хотела бы оказаться на вашем… спасите меня.
Уф-ф. Да у нее конкретно в крыше свистит. Она будто перемешивает свой характер и установки с молитвой о помощи. Заездил ее тут Григорий Алексеевич, ничего не скажешь.
– От чего спасти? – я поинтересовалась аккуратно.
– Кого? – она округлила идеально накрашенные глаза.
– Ну вы постоянно это повторяете.
– У вас еще и галлюцинации? – она хохотнула. – Чистящего порошка надышались?
Я похлопала ресницами. Татьяна выглядела пьяной в дрова, однако алкоголем от нее не пахло, и она явно пыталась меня уязвить и раздражение вызывала умело, но как я могу называться добрым человеком, если сейчас плюну и уйду? Да и интересно же, что же это за форма шизофрении такая.
– Татьяна, – я всеми силами старалась не повышать голос, а говорить как можно мягче. – Вы устали? Как вам вообще здесь работается?
– Превосходно! – ответила она резко. – Я вам больше скажу – это еще далеко не мой потолок! Вот опыта наберусь и…
– Я поняла, поняла, – перебила ее. – Вам, может, пару отгулов взять? Раньше такое бы не прокатило, но сейчас наш шеф вроде бы стал лояльнее.
– Он прекрасный начальник! – опять заголосила она. – А какой великолепный специалист! Я здесь чувствую себя нужной и… спасите меня.
Нет-нет, из этой ситуации я вынырнуть не смогу. Потому поднялась и перешла на неофициальный тон:
– Все, выдохни, Танюш. Ты далеко живешь? На чем добираешься? Я тебя до дома провожу.
– С чего вдруг? А вашу работу кто будет выполнять? Я? Или вы решили ко мне в подружки записаться, чтобы не работать?
– Ничего. Позже приеду и все сделаю, – заверила я. – А пока я тебе компанию составлю. Вот только определиться не могу – тебя, может, наркологу показать? А, как смотришь на это, Танюх?
– Какая я вам Танюха? Со мной бы еще грязная выскочка фамильярничала!
– Тихо-тихо, – я вела ее под локоток в коридор. – Сейчас такси вызовем. Возможно, тебе нужно просто проспаться. Адрес помнишь?
– Я, по-вашему, сумасшедшая?! Спасите меня…
– Спасаю, как могу. Хотя и не представляю глубину задницы. Поехали домой, Тань, а пока едем – ты постарайся выдохнуть, хорошо?
В такси красотка сидела, насупившись и отвернувшись к окну. Я несколько раз пыталась завести разговор, но натыкалась или на скривленное лицо, или на жалобное «спасите меня». То, что человека нужно спасать, уже сомнений не вызывало.
Она жила в элитном доме в прекрасном районе новостроек. К сожалению, одна – я бы испытала облегчение, передав ее на руки родным. Она долго возмущалась, на кой черт я прусь за ней в подъезд, а уже перед дверью так разозлилась, что тоже перешла на ты и открытые оскорбления:
