– Тогда поворачиваю. Сегодня не увидимся.
– А вы ко мне ехали? Зачем?
– Устроить романтический сюрприз, конечно. Но слышу, что нет смысла. Спокойной ночи, моя Любовь.
– Не ваша, но Любовь, – поправила я.
– Любовь всеобщей не бывает – с тех пор, как умные люди придумали частную собственность и приватизацию. Гениальное изобретение! Кто первым палку вбил, тот и прав. Спокойной ночи. Жду четверга.
Я ответить не успела, поскольку скривилась. Какую еще палку? Куда вбил? В этой фразе сексуальный подтекст или отсылка к архаичным традициям? Спала я в ту ночь очень плохо, а короткие периоды беспамятства наполнялись какими-то странными ассоциативными рядами: то Григорий Алексеевич вбивал палку в меня, то я – в Григория Алексеевича. И очень радовалась, когда он не успевал увернуться.
Следующим утром, когда ехала в институт, черт дернул проверить одну из смутных догадок. Я увидела красный свет на пешеходном переходе и пошла вперед. И уже на втором шаге запнулась, почувствовала, как снова невидимое рвет меня назад за лодыжки. Шаг обратно на тротуар не вызвал никаких затруднений. Светофор переключился на зеленый, но я все стояла и стояла. Опять красный. Опять зеленый. Прохожие обходили меня, не обращая внимания. Росла твердая уверенность, что именно на зеленый я пойду без труда, а на красный – скорее лицом в асфальт воткнусь, чем сделаю один шаг.
Осознание парализовывало, не пугало даже, а наваливалось тяжело сверху. Что за хрень творится? И вчера… женщина была раздражена и представляла собой ничтожную опасность для меня – но все-таки в какой-то степени опасность, хотя бы для настроения. Вряд ли бо́льшую, чем переход не слишком оживленной дороги на красный свет. Не позвонит ли и сейчас Григорий Алексеевич – равнодушно поинтересоваться, все ли у меня в порядке и можно ли ему поворачивать обратно? Он не позвонил, но мысленный паралич от того не проходил. Обращаясь непонятно к кому, шеф тогда ляпнул что-то о «приглядеть за мной» и что-то о моем бойком характере. Интересно, вот это эпизодическое на ногах – это, случайно, не Вася?!
Я вскрикнула, затрясла ногами, стряхивая с них несуществующее. Прохожие начали обходить меня более широким кругом. Но ведь они правы – я выгляжу как шизофреничка! Мармеладная усталость настигла и меня! Лучше уж пара провалов в памяти, чем такое.
Еще несколько раз за учебный день я проверяла свою новую гипотезу, но в институте угрозы еще надо постараться найти. Выдумала одну: отправиться в деканат и заявить, чтобы передвинули сроки сдачи курсовой, поскольку я не успеваю из-за работы. Мне вообще подобное ничем не грозило – замдекана я знала хорошо, на примере многих отстающих студентов: она просто минут десять будет вопить о том, что учеба превыше всего, а если у кого-то имеется нечто превыше учебы, так она будет только рада помочь забрать документы. Уж особенно с бюджетного места, где каждый день надо подтверждать, что ты его достоин. Ничего опасного – кроме недолгого крика. А вот только ножки туда не пошли: влево пошли, вправо пошли, назад пошли, в туалет готовы были пойти, хотя все тело выше ножек в туалет пока не хотело, а в деканат не пошли. Какая-то адская сила бережет меня не только от угроз жизни, но и от примитивных стрессов?
Интересно, а она только мысли мои читает или умеет предвидеть будущее со всеми реальными последствиями? Вот последнее было бы очень кстати – не уметь пойти туда, где ждут неприятности. А мысли читать – это ерунда, я и сама свои мысли читать умею…
Сидя на парковой скамье, я ощущала себя навеки прощающейся с отъехавшей крышей:
– Вася! – звала я свои сапоги. – А руками ты управлять умеешь? Что если мы с тобой сейчас за лотерейными билетами пойдем? Я руку тяну – а ты уж решаешь, берем или не берем. Как тебе бизнес-план?
Сапоги мне и не думали отвечать, что с точки зрения сапог даже разумно. Себя я уже к разумным формам жизни не относила.
– Вася! – я еще не сдавалась. – А если я вдруг решу прыгнуть с крыши, то ты включишься уже на подходе к зданию или на самой крыше? О, придумала! Самая лучшая проверка! У меня сегодня работа в офисе – жуть как интересно глянуть, мы туда идем или не идем? Ведь это угроза! Я мало что понимаю, но где-то там и засела главная угроза!
На работу мы шли и даже не спотыкались. Возможно, потому что Григория Алексеевича в такое время там не было. А без него вся фабрика – просто безобидное здание. Безлюдно гулкое и антимистически очаровательное. Моим ногам под кодовым именем «Вася» подобное только в радость. Я и намывала полы с удовольствием, успевая подучивать лекции.
Звонку уже не особенно удивилась – сразу ожидала, что Григорий Алексеевич не слишком настроен надолго оставлять меня в покое.
– Чем обязана? – я начала с такого тона, чтобы не придумал там себе мою радость.
– Пока ничем, – обнадежил он. – Как дела?
– Я мою пол, и впереди еще сто метров немытого – то есть прекрасно! Если вы меня не будете отвлекать.
– Отвлекать не буду, – в тоне шефа скользила улыбка. – Просто хотел сказать, что с лотерейными билетами не сработает. Вася и при жизни не умел прогнозировать события так далеко. Но он смеется – похоже, ты вообще ему нравишься со своим образом мышления. Удивлен, что наши с ним вкусы совпадают, хотя мы такие разные…
Не знаю, успела ли я отключить вызов до того, как телефон полетел на пол, а глаза поползли наружу. И только через несколько секунд я расслышала свой крик, преисполненный ужаса:
– А-а-а-а-а-а-а-а! – вдохнула, зажмурилась и продолжила: – А-а-а-а-а-а!
Собиралась орать так до тех пор, пока не упаду на недомытый пол замертво. Но ко мне из пролета бежала пожилая уборщица, на ходу откидывая тряпку.
– Люба, Любаш, что случилось? – она трясла меня, пытаясь привести в чувство, и звала еще подмогу: – Катерин! Ты далеко?
Коллеги меня усадили и откуда-то достали кружку сладкого чая, и многократно переспросили, что я такого увидела в пустынном коридоре. Я же неловко пожимала плечами и отговаривалась ерундой. Про крысу ляпнула – мол, юркнуло что-то вдалеке, и если крыса, то я страшно их боюсь. Но даже если мышь – я и их боюсь. Вообще всех боюсь, кто юркает.
Уборщицы переключились теперь на оханье по этому вопросу, отстали от меня. На фабрике производства продуктов питания грызуны недопустимы, надо заявление начальнику отдела передать – пусть обязательно проверит. Я же просто кивала, ведь объяснить свое состояние не могла. Как объяснить нормальным, психически здоровым людям, что сапоги мне все-таки ответили? С номера нашего общего директора.
Глава 16
– Ну что, поехали?
Телефонный звонок раздался после второй пары в четверг. И, честное слово, я секунд тридцать думала, стоит ли вообще принимать вызов или сразу внести номер в черный список. Но манипуляции Григория Алексеевича действовали – он пугал меня до чертиков, но при этом вызывал глубинное любопытство, которое невозможно было унять.
