– Гриша, я правильно понимаю, что ты только включаешься в нашу цивилизацию? Иначе машины тебя уже не удивляли бы. В этом случае, чем ты занимался в промежутке между своей цивилизацией и моей?
– Отдыхал. Устроил себе небольшой отпуск, – он улыбался и на меня не смотрел.
– Где? – я интересовалась вкрадчиво.
– Не слишком далеко отсюда. Тысячу лет назад то место не было заселено – глупцы посчитали, что так и останется, потому и придумали отправить меня в отпуск посреди лесной чащи.
– Кто? – я и сама слышала, как коротко и емко звучат мои вопросы, но сердце колотилось от того, что он развернуто отвечает.
– Сумасшедшие фанатики, смутно похожие на тебя. Настолько отмороженные, что были готовы принести в жертву себя самих, лишь бы я отправился в отпуск. Я ценю в людях притупленное чувство самосохранения, потому даже не в обиде. Психопаты заслужили мое уважение, но попадись мне сейчас кто-то из их потомков – вырезал бы всю родовую линию, в честь старых заслуг. Больные кретины должны служить мне, а не каким-то там идеалам.
Как я их понимаю! Поаплодировать хочется тем храбрецам и низко поклониться. В наши времена таких героев почти и не осталось – вот я вроде бы решилась, а коленки постоянно дрожат. И было забавно слышать, как Гриша переключается от похвалы к ругани. Мне вот интересно, а он сам не заметил в своих словах возможную подсказку? Вероятно, мне не с его истории надо начинать осваивать этот неподъемный вопрос, а со своей? Вдруг я как раз один из тех самых потомков – это бы объяснило, почему коленки дрожат, а остановить решимость не можешь. Фанатичный кретинизм вполне может передаваться по наследству. Но если ему самому такая идея в голову не пришла, то я ее подкидывать не собираюсь. Лучше продолжать короткие вопросы:
– Как?
– Что как? – я, видимо, слишком долго размышляла – четырнадцать поселков успели пронестись мимо.
– Как в отпуск отправили? – мой тон был предельно нейтральным.
И, наверное, я переборщила в желании получить столь же откровенные ответы – Гриша расхохотался. И сквозь смех все-таки пояснил:
– Тебе нужен полный список заклинаний и амулетов?
– Не помешало бы…
– Любопытно, зачем?
Да нам обоим ясно зачем! Точно перегнула – чуть ли не открытым текстом признаюсь, и предателя Васи не требуется. Вернуть бы диалог ближе к иронии:
– Мало ли, – я беззаботно пожала плечами. – Мы же встречаемся, но можем и расстаться. Лучше заранее знать способы, как избавиться от бывшего в случае чего.
Он продолжал смеяться. Мне же оставалось досадливо скрипеть зубами. Плохой Любаша шпион, плохой! Такой безмозглый Штирлиц уже в первой серии прокололся бы!
Но показалось, что я все еще могу вклинить какую-то логику в свой допрос:
– Это вопрос доверия, Гриш! Помнишь, ты говорил о доверии? Да, у тебя нет никаких оснований доверять мне, но откуда у меня возьмутся основания доверять тебе? Я-то обычный человек, а что ты такое – я так до конца и не поняла. Сильно сомневаюсь, что на такой базе строится полноценное партнерство.
– Полноценное партнерство? – он никак не мог унять веселье. – Ты и в этом все перепутала. Я рожден повелевать. Все остальные рождены или служить мне, или быть моими ресурсами.
– То есть используешь всех?
– Именно, – он не стал отрицать. – Разница в степени использования и отношении. Мои последователи вряд ли остаются в обиде.
– О-о, мешками золота в них швыряешься?
– Разве что в самых примитивных. Умные всегда хотят большего – власти, возможностей, бессмертия.
Я невольно округлила глаза и склонила голову к окну, чтобы он не заметил мой шок. То есть бессмертие – не метафора? Оно настолько материально, что им можно награждать за заслуги? И мне предложат, если я от своих принципов откажусь?
– Подожди! – ожила я. – Где же логика? Если у тебя были бессмертные последователи, то куда они делись?
– Строго говоря, их и была-то всего парочка, – к счастью, он умерил хохот и намеревался, похоже, отвечать как можно честнее. – Это не такой приз, который можно спокойно тиражировать. Я не дарю бессмертие – я делюсь им. И каждый такой подарок означает, что сам я становлюсь уязвимее. Не имею представления, на которой из подобных сделок я сам сделаюсь смертным. Тьма, породившая сущности, подобные мне, куда-то испарилась – не истратилась ли она на детей?
– Допустим. Но где те два последователя?
– Мне-то откуда знать? А, вспомнил, одного я сам уничтожил, когда он мне надоел. А второй… да черт его знает. Уверен, фанатики из ордена сообразили, что с ним делать. Как минимум, отделили голову от туловища и спрятали в разных местах. Только меня нельзя уничтожить окончательно – я не умираю вместе с телом, потому в моем случае придется исхитриться с ловушками. Ты все запоминаешь, Любовь? Не пора ли еще записывать?
Он насмехался, подчеркивая, что без труда угадывает мои намерения. Но какие тут намерения? Зло ослабнет, если поделится своим даром со многими – сотней-тысячей-миллионом? – он и сам не знает. И тогда его можно убить. Ага, оставив притом целую армию его учеников. И хрен разберет, что хуже. Но мысль пошла дальше, я едва успевала ее взахлеб озвучить:
– А если что-то случится с миром? Не знаю… катастрофа какая-то мирового масштаба, которая уничтожит всех и каждого!
– Ты на что намекаешь? – поинтересовался он с улыбкой, будто сам на что-то намекал.
Нет, я не в курсе про конец света! Мне неоткуда быть в курсе!
– Да на что угодно! – уверенно врала я. – Про экологию слышал? Глобальное потепление, чтоб ему пусто было. Или про ядерное оружие? Человечество, как видишь, без тебя на месте не стояло – мы и без посторонней помощи нашли уже кучу способов себя уничтожить. Но я о другом – если ничего вокруг не останется, а ты бессмертен, то что же произойдет? Если тебе уже сейчас немного скучновато, то каково тебе будет в окружении десятка или сотни выживших последователей? Даже поиздеваться не над кем, тоску развеять!
И вдруг он посерьезнел – вот так неожиданно, словно я случайно затронула какую-то важную тему. И проговорил медленно, вдумчиво:
– Я, наверное, недостаточно исчерпывающе объяснил. Я – порождение Тьмы. Но Свет и Тьма – порождения Мира. Собственно, это единственное, что он успел сделать сам. То есть если не будет Мира, то не останется никаких вторичных сущностей. Он – необходимое условие существования своих продуктов.
Я окончательно запуталась. Выходит, под «концом света» я понимала совсем не то же, что понимал он. Но ведь и необязательно разрушать мир целиком! Можно тут устроить ад – развлекайся, сколько влезет. И это в представлении выглядело даже страшнее, чем полное уничтожение всего сущего. Зависит от склонности Зла к пыткам и фантазии в истязаниях. Но я сижу здесь – живая и невредимая, подозрительная и уже доказавшая, что подозрения небезосновательны. Ему настолько нужны последователи, чтобы проявлять бесконечное терпение к каждому потенциальному?
