– Я устала, Гриша. Поворачивай.
– Закончились вопросы?
– Нет, они только начинаются. А на языке вертятся только какие-то мелочи. Например, сколько людей ты убил?
– Да кто ж их считал?
Я шумно выдохнула.
– Ладно. Сколько людей ты убил после возвращения… из отпуска?
– Только этого Гришу – мне требовалось тело, в котором без труда можно двигаться куда угодно.
– Бедный Гриша, – отметила я. – Он просто оказался на твоем пути. Одного? И все? Что-то с трудом верится! А как же бывший директор фабрики?
– А, тот сам помер. Я разозлился, и тогда еще не мог себя хорошо контролировать, сердце старикана не выдержало красных глаз. Можно назвать несчастным случаем.
– Я бы назвала это преступной халатностью. Но пусть так. И все? Почему же ты не режешь всех подряд или хотя бы не маньячишь по ночам? Или маньячишь?
Он ответил после коротких раздумий:
– Потому что я умен. Зачем я буду обозначать свое присутствие раньше времени? Новые боги мира сильны. Деньги выглядят сильнейшим из них, но остальные тоже нужно брать в расчет. Можно купить нескольких людей, можно их запугать, но купить Интернет – денег не хватит. А современные средства связи и наблюдения за людьми вполне способны меня выдать. Стоит только СМИ растиражировать собственное расследование – и меня принесут в жертву. Только лишь затем, чтобы незатыкающемуся Интернету показать, что система правосудия работает. И это вынудило бы меня переходить к плану «Б» намного раньше срока. А там и фанатики со всего света активируются – им же только повод дай.
– Утешает, что хоть что-то тебя сдерживает. Жаль, что это не мораль. Здоровья и долгих лет жизни фанатикам! Сами не знают, как держат в рамках потенциальные угрозы.
– Ничего они не знают, – Гриша вновь засмеялся. – В этом-то и суть, которую ты не можешь уловить. Зло бессмертно. Одну из сторон зла можно победить только таким же злом. Сдвинутые на поиске справедливости идиоты от морали еще дальше, чем я. Разница лишь в том, что меня хоть что-то сдерживает, хотя бы чувство самосохранения, а их не сдерживает ничего – врежь только в больной мозг красиво звучащую идею. Борьба против меня – это по определению борьба зла со злом.
Эту философию я и обдумывала по пути домой, и, мягко говоря, не представляла, что ей противопоставить. Жаль, что историю плохо знаю, но и моих скудных воспоминаний хватало, чтобы признавать: победители в истории никогда не были добряками. Я тихо выдала:
– Поняла, о чем ты. Зло бессмертно не потому, что бессмертен ты, а потому что оно останется – независимо от того, кто победит.
– Вот. Теперь верно, моя Любовь.
Я не стала поправлять обращение, настолько значимым мне казался остальной разговор:
– Тогда где добро? Оно ведь тоже есть!
– Есть, но неагрессивно и не способно всерьез осуждать, потому в любой войне проигрывает. Подушка безопасности для Мира – он не мог создать черное, не создав белое. И это белое не позволяет ему рухнуть, когда веселые ребята заигрываются. Эдакая беззубая, по-тибетски спокойная и для всех удобная белая подушка. Она даже зло не раздражает.
Я потерла виски – голова пухла от размышлений. Уж лучше бы мне быть образованной Татьяной, чтобы такие вещи сразу постичь. Хотя что-то подсказывало: эрудиция в этом осмыслении играет мало роли, ощутить надо, прочувствовать – вот той самой душой, в которой, как и во всем мире, есть черное и белое.
А я… я-то на самом деле не такой уж и хороший человек. Я смелая, могу быть наглой в своем любопытстве, покажу зубы, если ситуация требует агрессии, надаю по шапке всем обидчикам, если хватит сил, осуждаю Татьяну за характер и Василия за сделанный выбор. Во мне достаточно плохого, и именно оно сделало меня не слишком удобной и перенесло в самый центр событий. Было бы еще больше плохого – отыскалось бы и оружие для войны. Так и в какую сторону двигаться: к беззубому доброму спокойствию или наращиванию потенциала насилия, которым можно даже Григория прищучить?
Глава 20
Дилемма оказалась неразрешимой. В ней в принципе не предполагалось верного ответа. Что превращает уборщицу в мыслителя? Правильно, генеральная уборка и погружение в себя. Но и привычные действия подсказки не давали, поскольку подсказка мирозданием почему-то не была предусмотрена.
Итак, я узнала многое и представления не имела, что с этим знанием делать. Зло существует – оно и абстрактно, и вполне конкретно, когда воплощено в презентабельную физическую оболочку. Добро тоже существует, но толку от него в настоящей битве нет. «Кто без греха, пусть первым бросит камень» – Добро не бросает камень, и отнюдь не потому, что до сих пор было без греха. Просто Добро, единожды бросившее камень, начинает называться иначе. Вся эта война – бесконечная временная петля, которая может лишь закручиваться иначе, но никогда не разорвется.
Я не могла определиться, с какой из двух сторон к этой петле подступиться, потому откатилась мысленно назад – к сбору информации. Кто знает, какие детали мне помогут сделать выбор.
На следующий день отправилась в библиотеку, и на оформление читательского билета у меня ушло больше времени, чем на все остальное. А электронный каталог быстро привел в чувство – тоже мне, бесценное хранилище книг! Здесь изданий старше ста лет не найдешь, есть и более старые, которые можно увидеть в ксерокопиях. Однако список энтузиазма не вызвал – чем мне помогут трактаты двухвековой давности? Корни проблемы надо искать намного раньше! Вот только свидетели той самой проблемы или погибли в неравной схватке, или вообще грамоте не были обучены, а даже если и оставили какие-то записи, то явно не в московском архиве. Это надо куда-то в Ватикан ехать или искать специалиста в области раннего христианства – а они запросто ищутся лишь в фантазиях, а никак не в реальной жизни. У меня же был только интернет – или, как его обозначал Гриша, новый бог Интернет. Всесильная и всеобъемлющая сущность, не спорю, вот только главная его черта – умение безупречно запутывать любого ищущего. Можно отыскать миллион ссылок, вот только никто не подскажет, какие из них приведут к фактам, а какие – к фейкам.
Безрезультатность усилий всегда снижает решительность, но я старалась радоваться тому, что хоть чем-то занята. Если уж суждено мне когда-то превратиться в Чистильщицу – обратную сторону Хаоса, то точно не после сидения со сложенными руками.
Василий не всегда присутствовал рядом. Мы наконец-то урегулировали вопрос с перестукиванием: если он витал поблизости, то на мой призыв отвечал двумя ударами указателя на спиритической доске. Надеюсь, что это происходило всегда, и Вася не ловил удовольствие от подглядывания за мной, когда я этого не знала.
Чем больше я узнавала его историю – тем скептичнее относилась к нашему союзу. Мерзейшая натура. Он вызывал у меня большее отторжение, чем его господин. Ничего толкового для моей стратегии Вася не знал, зато любил поболтать о своей жизни – и хвастался тем, как заполучил квартиру махинацией и вышвырнул оттуда старика, а потом учил, как уходить от алиментов, если детьми обзавелся, но платить за кормежку спиногрызов неохота. И о том, как выселил мать после инсульта на дачу. Вася не был убийцей, зато таким говнюком, что даже я невольно начала радоваться, что он все-таки повесился – сделал всему миру одолжение. В конце концов я ударила рукой по доске и прижала курсор, заявив:
