– Секретаршей.
– Чего?! – опомнилась я.
– В случае если Татьяна уволится.
– То есть ты все-таки умеешь читать мысли?!
– Умею предугадывать самые очевидные. Будешь?
– Я вот сейчас подумала, что Татьяна может еще потерпеть! Всех не спасешь!
– Хорошо, – он рассмеялся мне в губы. – Тогда тебя домой или ко мне?
– Домой, – не без сожаления выбрала я. – Мне так нравится этот период чистой романтики, что тянула бы и тянула. Как ты любишь потянуть время перед трапезой.
– Нет. На самом деле ты боишься полностью потерять контроль, моя Любовь.
– Не без этого, мой Гриша, – ответила я. Выяснилось, что искренность дается мне намного проще всего остального.
И снова поездочка, после которой еще пару часов трясутся коленки. Он неисправим! Будет так водить – я буду влюбляться в него намного медленнее, чем могла бы!
Глава 24
Следует заметить, что встречаться с Григорием – довольно экстремальный вид спорта. Ему быстро наскучили рестораны и посиделки дома, а тихие прогулки по паркам и киношкам сразу не привлекали. Душа его – или ее аналог – рвалась куда-то вверх и желательно на большой скорости: он то и дело закидывал удочки то про опасные для жизни спуски на горных велосипедах, то про полеты на дельтапланах, воздушных шарах и просто с моста. Спасала меня пока еще не наступившая весна – чем я и прикрывалась. В конце концов, я-то на какой-нибудь воздушной дороге и обмерзнуть до смерти способна, не чета некоторым. Интересно, если наши отношения продлятся до лета, то какие у меня останутся отговорки, кроме безудержного страха, присущего каждому адекватному человеку?
Но общаться становилось все интереснее и интереснее, хотя бы потому, что мы по старой привычке не давали друг другу спуску и со взаимным удовольствием поддерживали перепалки:
– Гриш, а какие планы после конца света, если таковой произойдет?
– Понятия не имею. Потом и разберусь.
– А не боишься, что вместе с миром и тебя не станет? Ты ведь именно так и объяснял.
– Но ведь это тоже будет интересно. Хоть что-то новенькое – скучновато столько времени жить, ни разу не умерев.
Логика у него конкретно нездоровая, о чем я уже неоднократно сообщала.
– Так не проще ли самому коньки отбросить, не трогая мир? Или коньки совсем не отбрасываются? Я не тороплю, конечно! По крайней мере, до тех пор, пока мне наши отношения не наскучили.
– Ни разу не пробовал, – Григорий весело нахмурился. – Но сущности, равные мне, не уходят в закат в одиночку без катастроф вселенского масштаба – это тоже скучно.
– Боже, какой же ты эгоист!
– Дьявол, тем и горжусь.
Он отшучивался, разумеется, но нечто важное я уловила: Григорий еще до моих нравоучений не слишком-то держался за существование. Конец света ему интересен не сам по себе, а как абсолютно новое ощущение риска, которое неизвестно чем закончится для него самого. Именно об этом, но не так конкретно, я и думала раньше – он не человек, но содержит в себе то же человеческое подсознательное желание что-то преодолевать. Любой бы спятил, если бы каждый раз, кидая всё на карту, вообще не сомневался в исходе.
А вот бессмертие его – не такая уж безусловная величина. Оно что-то наподобие возобновимого ресурса со своими правилами эксплуатации: не будешь злоупотреблять – дни твои бесконечны, или что-то вроде этого. Детали мне удалось выяснить много позже и не в самых приятных обстоятельствах.
Как я и звучало в пророчестве, Татьяна снова постепенно зверела, но названивала так же часто:
– Ты чем там занимаешься с ним, Люба? Когда уже это закончится? Я устала ждать возможности прекратить общаться с необразованной девкой, наподобие тебя! Как будто у меня нет круга общения для моего уровня!
– Угомонись, Танюх. Нет у тебя никакого круга общения – ты ж настолько классная, что всех возможных друзей в радиусе километра лишней харизмой убиваешь. И я не сижу на месте – выясняю, изучаю и анализирую! Худо-бедно, но результат имеется, если у тебя за окошком не апокалипсис.
– Да ты просто спишь с ним, а не анализируешь! – сделала она почти логичный вывод и изменила тон: – Кстати, как он в постели?
– Никак, – я ответила после раздумий.
– Вообще?! – очень удивилась Татьяна. – Я-то думала, что он в этих делах разбирается похлеще, чем в мармеладе. Ну… если уж даже главный грешник никак, то чего ждать от обычных приматов?
– Никак – в том смысле, что я с ним не сплю, – пояснила я. – Не дошло еще до постели.
– А-а! – она будто чему-то обрадовалась. – Я так и знала! Его в тебе привлекло только то, что ты Чистильщица, но ничего женственного он так и не разглядел – неудивительно, поскольку в тебе этого и нет. Кажется, у кого-то снова появился шанс! Зайду в салон за новой помадой. Кстати, выясни по ходу дела, нравятся ли ему блондинки. А то я готова на некоторые уступки. Столько всего в жизни успела, но в старости даже нечего будет вспомнить, чтобы задумчиво краснеть…
– Иди ты, Танюх! В салон!
Вообще-то, этот вопрос и саму меня обескураживал, но я согласиться с Татьяной не могла – видела по Григорию, что он готов как раз на все варианты, если они сопровождаются моей компанией. Про секс он нередко шутил – у него вообще нет табуированных тем, но отчего-то, как раз после того, как мы уговорились называться самой настоящей парой, на этом не настаивал. Или даже избегал.
Тема была жутко смущающей, но через некоторое время я осмелилась ее поднять – иначе сама в сомнениях утону. Выбрала, правда, для этого место подальше от его квартиры со всем множеством спален в ней. Мы ехали в фонд помощи пострадавшим в авариях – и плевать, что сам Гриша согласился лишь только из желания «посмеяться над инвалидами». Пусть смеется, лишь бы не слишком громко и при огромном взносе. Мне вообще нравилась идея вершить Добро руками Зла.
И вот как раз когда очередная эпическая поездка закончилась на парковке, я вынудила себя быть храброй:
– Гриша, а почему мы все еще не спим вместе? Не то чтобы я собиралась, но ты так заманчиво расписывал…
Тон я задала ироничный, как показалось, но ответил он подчеркнуто серьезно:
– Потому что я хочу, чтобы ты любила меня, моя Любовь. А страсть – самая яркая, но самая примитивная и скоротечная эмоция. Идеальный способ обозначить быстрый финал, если твоя любовь еще не дозрела, чтобы его перенести.
– Ты так уверен, что я тебя люблю? – я вскинула обе брови.
– Еще нет. Но начинаешь. Ты четко делишь свет и тьму, чистое и грязное. Это твоя сила, но заодно и препятствие, ведь пока ты не собираешься стирать границы и просто поддаваться приятным чувствам. Потому и я не спешу.
Вот так щекотливая тема переросла в нечто более важное:
