Сильно вздрогнула, осознавая, что открытая дверь с размаху захлопывается, а меня относит назад ветряной волной. В страхе обернулась вновь, уже ожидая разглядеть на лице почти всегда спокойного Григория всплеск ярости.
Ошибки не было – он словно даже побледнел, медленно приближаясь ко мне, а черные радужки глаз расплывались острыми лепестками и с каждым шагом краснели. И это была не известная мне страсть, а буря.
Я снова бросилась к двери, но не успела даже коснуться – Гриша перехватил меня за плечо и развернул, с силой прижимая спиной к поверхности. В такую эротическую игру мы тоже играли – весьма замечательно, но вот именно в этой сцене не содержалось ни капли чувственности.
– Кажется, придется форсировать события, моя Любовь, – угрожающе произнес Гриша мне почти в губы. – Интересно, бессмертие сдвинет твои приоритеты в какую-то сторону? Безусловно! – он ответил сам себе.
А я испугалась:
– Не смей! Я уже говорила, что не хочу!
– А я вижу, что ты сводишь себя с ума. Так не правильнее ли не оставить тебе выбора – тогда сможем сходить с ума вместе…
Отбиваться и кричать было бессмысленно. Но через пару секунд я вообще перестала отслеживать происходящее – он начал как с поцелуя или своего питания, но потом вынудил меня ловить уже его выдохи, не оставляя права выбора. Я визжала, царапала ему лицо, пока не утонула в невозможности, но и энергия куда-то пропадала – черного внутри становилось так много, что оно не вмещалось, потому съедало все мешающее. Перед тем, как потерять сознание, я определенно смогла выдавить слово «Ненавижу».
⁂
Очнулась в одной из спален, медленно огляделась – вот именно здесь мы еще и не успели побывать в поисках разнообразия. Почти сразу накатили слезы, но я попыталась зажмуриться и заново осознать.
Бессмертие может быть подарком, бесспорно. И, вполне вероятно, когда-то я сама бы о нем попросила – даже представляю эти формулировки: «Хочу быть с тобой вечно, милый. Да к тому же у тебя такой дурной характер, что с моей стороны будет преступлением оставлять тебя без присмотра…» Но гигантская разница в том, прозвучало мое желание или нет. В моем случае произошло настоящее насилие – оно именно таким и было, если вспомнить, что я из последних сил сопротивлялась, а он продолжал. Давно зная, кем он является, я впервые увидела подтверждение – Древнее Зло делает то, что хочет. Он даже любить будет так, как удобно ему.
Гриша оказался рядом – я чувствовала, хоть на него и не смотрела. Заметив, что я уже в сознании, начал монотонно инструктировать:
– Скоро привыкнешь, моя Любовь. И простишь, поскольку поймешь, что я сделал самый правильный выбор за нас обоих. Мы любим друг друга, поскольку противоположности притягиваются. И по этой же причине никогда друг другу не надоедим.
– Нет, ты просто эгоист, – равнодушно заметила я.
– Пусть так!
– Пусть, – согласилась, поскольку стало вообще все равно. – Просто эгоизм к любви не имеет никакого отношения. Но продолжай говорить – хоть самому себе будешь казаться древним мудрецом.
Он усмехнулся – показалось, что невесело. А у меня внутри на самом деле все приходило в видимость порядка. Ну, решили за меня, и что? Зато у меня теперь есть ресурс когда-нибудь отплатить тем же. Сейчас я получила возможность не только смириться, но и пережить больную любовь этого больного существа, в котором все неправильно. И про эгоизм подумать хорошенько – быть может, даже какую-нибудь диссертацию на эту тему защитить. Сто диссертаций. Я же теперь во времени не ограничена.
– Чувствую истощение, – призналась без лишних эмоций. – Там от ужина что-то осталось?
Он так вдохновился спокойным разговором, что унес меня в столовую на руках, а кормил с восторгом, будто собственное дитя, – спасибо, что не с ложечки.
Я через полчаса окончательно отдышалась и даже начала проявлять любопытство:
– То есть меня теперь убить невозможно?
– Возможно – все-таки ты рождена человеком. Твое тело сделалось бессмертным, но при очень большом рвении от него можно избавиться, а сознание уничтожить заклинанием – отправить твою душеньку туда, где ей место. Будешь осторожна – никому и в голову не придет разносить тебя частями в разные концы света.
– Здорово как, – безрадостно отозвалась я. – В крайнем случае буду знать, чем закончить, если заскучаю.
– Не заскучаешь, если останешься со мной, – пообещал тот, которого лично я считала умирающим от скуки. – Слушай дальше. Бессмертие исчерпаемо, им следует делиться бережно и с большими временными промежутками, чтобы оно успевало восстанавливаться. И никогда, ни при каких обстоятельствах не делись им с умершими или теми, кого уже не спасти. Последние уже в списке Смерти – она отступится только на время их жизни, но за счет твоего бессмертия. Выходит очень неравная сделка, хотя Смерть имеет право устанавливать свои правила.
– Умершими? – это меня окончательно обескуражило. – А как же тело?
– Тело – дело наживное. Даже самая слабая душонка, выдернутая у Смерти, может найти себе готовое тело – вон сколько людишек каждый день помирает, но только потому, что они в списке стоят на первых строчках. Ей души нужны, а тела она вполне готова оставить в покое – все равно ждать недолго, несколько десятилетий для нее не срок.
– Как это все муторно, – я даже не пыталась изображать буйную радость.
Но Григорий все равно вдохновлялся моим интересом и терпеливо отвечал на все вопросы – с его точки зрения, он сделал мне неоценимый дар, но непременно был обязан добавить правила эксплуатации, дабы нас обоих обречь на вечное счастье.
К вечеру я все-таки собралась домой, объяснив:
– Переварю все без тебя. На вечный твой эгоизм ведь тоже надо настроиться.
– Моя Любовь, ты…
Я перебила:
– Не дави, моя любовь, ты уже передавил. А натрахаться еще успеем – не приелось бы. Чувствуешь, у меня даже лексикон твоим делается?
Он, к счастью, не настаивал. Хотя это ведь тоже часть манипуляции – Гриша прекрасно понимает, что правильнее теперь дать мне остыть. А уже после, готовенькой и голенькой, вернуться в его объятия без претензий и сомнений. Но я была потрясена – даже не тем, что произошло, а как это произошло.
Глава 26
Я и остывала, но так, как умела. Скрежетала зубами, рвала на себе волосы и пыталась отыскать возлюбленному хоть какие-то оправдания. Мы все в каком-то роде эгоисты! И если нуждаемся в ком-то, то мечтаем, чтобы он всегда был рядом – пусть хоть единственным зрителем в театре одного актера. Приживусь, приспособлюсь, не сахарная. Вот про детей забыла поинтересоваться – они у меня могут быть или на фиг уже детей, раз я вся из себя такая непобедимая? А не буду ли я становиться все хуже и хуже? Буду, конечно, это неизбежно: если нет никаких ограничителей, со столетиями любую мораль сотрешь, лишь бы хоть что-то интригующее испытать.
