– Заботишься обо мне, – нервно усмехаюсь.
– Я всегда забочусь о своей собственности.
Вскоре становится ясно, он не лжет и не лукавит. Это действительно так. И я для него предмет. Пустой, бездушный. За мной интересно наблюдать, меня приятно трогать, ласкать. Никаких чувств, никаких эмоций. Только любопытство.
Я игрушка, предназначенная для наслаждения. Фея для жестокого Палача. И право голоса мне никто не даст.
Глава 5
Раньше я принадлежала всем… и никому. В ослепительном свете софитов, в сиянии неоновых ламп, я могла полностью обнажиться, подарить зрителям сладкую иллюзию обладания. Я отдавалась целиком, без остатка. Но сохраняла себя. Я позволяла смотреть и трогать. Но не брать, не овладевать по-настоящему. Я распаляла желания, дразнила, разжигала пламя, а потом скрывалась, покидала сцену.
Я знала, что всегда сумею улизнуть, сбежать в нужный момент, прекратить, если забавы приобретут опасный оттенок. Но я ошибалась, полагая, будто способна контролировать абсолютно все.
– Ты не получишь телефон, – говорит Демьян, изучив мой список.
– Планшет и компьютер тоже под запретом? – уточняю. – А если там не будет доступа к Интернету, если просто…
– Нет, – обрывает он. – Зачем тебе учебник по английскому языку?
«Чтобы уехать в Майами», – почти срывается с губ.
Но я сглатываю и молчу.
Я не хочу смешить его, рассказывая о мечтах, которым никогда не суждено сбыться. Я не хочу слышать, как он издевательски рассмеется, обращая последние надежды в пепел.
Да, учебник не поможет и не спасет, но хотя бы поможет чем-то мозги занять, будет в тонусе держать.
Демьян никак не комментирует последующие пункты.
Он отводит меня на второй этаж, показывает место, где мне предстоит жить. Ремонт тут не закончен. Цементный пол, бетонные стены. Серый потолок. Дверей нет, лишь перегородки между комнатами. На окнах черные решетки, частокол прутьев настолько густой, что внутрь почти не попадает солнечный свет, и невозможно рассмотреть, что творится снаружи. Люстры тоже отсутствуют, вниз свисают лампы на проводах.
Я неловко переминаюсь с ноги на ногу, обнимаю себя руками. Холодно, пробирает до костей. Цемент царапает босые ступни.
– Я включил отопление, скоро нагреется, – произносит Демьян, опять безошибочно разгадывая мою реакцию. – Подумай, какая мебель нужна.
Нервно улыбаюсь, оглядываюсь по сторонам. Здешний интерьер едва ли можно назвать перегруженным. Делаю несколько шагов, изучаю обстановку. Кругом пустота. Не просто ничего лишнего. Вообще ничего.
Слева замечаю нечто вроде ванной комнаты. Унитаз, раковина, душевая кабина. Все непривычно светлое, даже удивительно.
Двигаюсь обратно, пытаюсь обнаружить хоть что-нибудь еще. В итоге вижу кровать. Узкую, на одного человека, застеленную белоснежным бельем.
– Я не стану тебя здесь трахать, – заявляет Демьян.
– Я и не претендую, – отвечаю с раздражением, отворачиваюсь. – Будто это предел мечтаний.
– Белый цвет действует странно.
– Как?
– Возбуждает.
Он подходит очень близко, практически вплотную, останавливается за спиной. Не прикасается, только от этого не легче. Страх сковывает тело, обдает то льдом, то кипятком.
Ощущение такое, словно меня уже трахают, причем жестко.
Я стараюсь убедить себя, что не боюсь насилия. Работа в клубе закаляет характер. Я прижимаю ладони к груди, сжимаю мягкий материал.
– Снимай, – приказывает Демьян.
Я дрожу, просто от того, как звучит его голос. Хрипло, властно, отнимая право выбора. Озноб охватывает меня, распространяется точно пламя.
– Ты сказал, сначала дела…
– Снимай.
Темное полотенце падает к моим ногам, расползается по полу черным пятном.
– На колени. На кровать.
– Что? – задыхаюсь от мигом нахлынувшего ужаса.
– Встань на колени. На край кровати.
Подчиняюсь, ни рискую противиться.
– Наклонись вперед. Облокотись на согнутые локти.
Я выполняю абсолютно все.
– Выгнись. Сильнее. Раздвинь ноги. Шире.
Я совершенно голая. Я прекрасно понимаю что именно он видит и как.
– Подвигай бедрами.
– Не… нет, – тихо протестую.
– Двигай.
Его ладони опускаются на поясницу.
Я содрогаюсь, будто от каленого железа. Утыкаюсь взмокшим лбом в постель, трепещу.
– Назад и вперед.
Его пальцы скользят по ягодицам, задавая нужный ритм.
– Теперь покрути.
Я близка к тому, чтобы потерять сознание.
– Быстрее.
В глазах темнеет.
– Не верится, – хмыкает Демьян. – У шеста ты была гораздо смелее.
– Ну, извини, – осекаюсь, а потом едко прибавляю: – За разочарование.
– Повернись.
От легкого шлепка по заднице низ моего живота моментально сводит болезненный и тягучий спазм.
Проклятье, только этого не хватало.
– Сядь, – следует новое распоряжение. – Потрогай грудь.
– В смысле?
– Погладь, поиграй с сосками.
Краснею, но покоряюсь.
Разве есть выход?
Зря смущаюсь. Вполне обычное, естественное действие, отточенное на протяжении самых разных выступлений.
– Ноги можешь сдвинуть.
Дергаюсь, мигом свожу колени вместе.
– Продолжай.
Мои пальцы немеют.
– Не останавливайся.
Трудно дышать, перед глазами темнеет.
– Сожми грудь. Крепче. Еще крепче.
Не смею отказать.
– Чего ты добиваешься? – спрашиваю глухо.
– Хочу доставить удовольствие.
– Это не удовольствие, а издевательство.
– Тогда почему под тобой уже лужа натекла?
– Откуда ты, – запинаюсь.
Подскакиваю, отползаю в изголовье кровати, со смешанными чувствами изучаю красноречивое пятно посреди простыни.
– Ласкай себя.
– Что?! – мои глаза округляются. – Нет.
– Представь, как бы ты хотела, чтобы я тебя ласкал, и повтори.
– Я бы не хотела… никогда.
– Не лги.
– Ладно, – голос срывается. – Почему бы тебе самому все не сделать?
