Я стану прежним. Хладнокровным убийцей. А не придурком влюбленным. Я возьму чувства под контроль. Запру самого себя на ключ.
Я больше не выпущу это наружу. Никогда.
Я вхожу в свой спортзал и начинаю дубасить боксерскую грушу. Без разминки, без подготовки. Обрушиваю град хаотичных ударов.
Дикие инстинкты. В них нет ничего необычного.
Я возбуждаюсь, избивая мужчин. Кровь. Насилие. Жестокость. Это пьянящее ощущение, когда чужие мышцы рвутся под твоими пальцами. Кости дробятся. Жизнь подчиняется твоей собственной воле.
Я получаю разрядку, трахая женщин после боя. Но иногда достаточно увидеть красное на белом. Это сразу заводит.
Здесь нет ничего особенного. Учитывая мое прошлое.
Я моральный урод. Не горжусь, не раскаиваюсь. Констатирую факт. Так уж сложилось. Я ни о чем не жалею.
Большинство эмоций мне чужды. Были. До этого момента. До… нее.
Цепи скрипят, боксерская груша дергается из стороны в сторону. Рваный пульс отражает каждый мой удар.
Никто не рождается монстром. По себе знаю. Никто не теряет способность ощущать. Просто так.
Мне не нужно закрывать глаза, чтобы вспомнить. Эти кадры и без того всегда перед моим мысленным взором. Куда бы я не шел, где бы не находился, чем бы не занимался. Они рядом. Неотступно. Постоянно.
Совсем как она. Моя фея.
Белый цвет. И кровавые всполохи. А после темнота. Густая, обволакивающая. Пронзительный женский крик. Смех. Мерзкий хохот. Улюлюканье.
Мои пальцы скользят по нежному кружеву, по гладкой, шелковистой ткани. Крупные жемчужины рассыпаются повсюду, ударяются о пол с тревожным звуком.
Я не могу понять, что вижу перед собой.
Что это за цвет? Белый или красный?
Или я вижу все сразу?
Кто-то хватает меня за горло, оттаскивает назад. Кто-то орет. Кто-то хохочет. Чернота наваливается на плечи, окружает.
Я продолжаю молотить по тренировочному снаряду. Без разбору. Я методично трачу лишнюю энергию.
Некоторые вещи нельзя забыть. Как бы ты не пытался. Некоторые вещи всегда рядом. Дышат в затылок. И убегать – не вариант. Надо только принять.
Я никогда об этом не расскажу. Никому. Даже Николаю. Хотя он обо мне почти все знает. Он вырвал меня из настоящего ада. Я ему до гроба служить обязан. Но вместо этого – я лгу.
И ради чего? Ради бабы. Самой обычной, заурядной бабы. Ради стриптизерши. Вечно хнычущей, дрожащей, блюющей.
Скажи мне кто-нибудь, что я предам доверие Николая ради девки, я бы этому смельчаку всю морду расквасил. Я бы ему язык выдрал. Голыми руками.
Я бью по снаряду так, что цепи рвутся. Боксерская груша отлетает в угол комнаты. Рык вырывается из груди.
Я оборачиваюсь в поисках новой добычи. Я еще не закончил.
Тут хватает агрегатов для…
Какого хрена?!
Она прижимается к дверному косяку и смотрит прямо на меня. Глаза огромные. Глазища. Горят. Рот открыт, губы дрожат.
Ну, как не засадить ей в глотку?
– Проваливай, – говорю я.
Наверное, это звучит недостаточно четко. Или она просто тупая? А может, ей нравится меня дразнить.
Фея стягивает свой безразмерный свитер, спускает штаны. Отталкивается от двери, делает несколько шагов вперед.
Интересно, она понимает, что я готов ей шею свернуть?
Из белья на ней только трусы. Грудь голая. Подпрыгивает, колышется при каждом движении.
Она меня доведет. До греха.
Или опять обломает?
– Мне нравится, как ты пахнешь, – шепчет она, прижимается всем телом, обхватывает мой член ладонью.
Дьяволица. Вот кто она. Долбанная провокаторша.
Я бы расхохотался, если бы похоть не сдавливала яйца в тисках. Член просто каменный. Как свинцом налит.
Фея подталкивает меня в сторону, соскальзывает ниже, опускается на колени, на одну из деревянных лавок.
– Мне нравится, как ты пахнешь, – повторяет она. – Везде.
Вжимается лицом в пах, делает глубокий вдох. Всем своим видом показывает полное подчинение. После облизывает мои яйца. Медленно, старательно. Проводит кончиком языка. Вбирает в рот. Греет.
Кто ее такому научил. Так быстро. Я?
– Тебе необязательно отрабатывать, – оттягиваю ее за волосы от себя. – Я уже оплатил лечение твоего отца. Деньги отзывать не стану.
– Я не… не поэтому.
Но весь ее вид говорит об обратном.
Она совсем не умеет врать.
Жаль. Я бы хотел ей поверить.
– Проваливай, – обрываю.
Она не отвечает. Точнее она отвечает, да так, что у меня воздух из груди вышибает. Она плотнее обхватывает мой член. И берет в рот.
Я накрываю ее затылок ладонью. Это рефлекс. Притягиваю ближе. Задаю ритм. Она подается, берет глубже. Заглатывает головку, с трудом натягивает губы на ствол, продвигается дальше, старается взять по самые яйца. Хрипит, закашливается, отстраняется. Но не сдается. Она продолжает обрабатывать мой член. И остатки мозга заодно.
Сознание отключается напрочь.
Я весь там. Между ее влажными губами. Как в жаровне. Плавлюсь. Мышцы напрягаются, натягиваются до боли.
Я позволяю ей играть, предоставляю полную свободу действий. Кулаки сжимаются, костяшки хрустят.
Зачем я сдерживаюсь? Зачем?..
Ее голова двигается, практически вбиваясь в мой пах. Влажный язык скользит по члену. Дразнит. Злит. Обводит каждую вену. Делает меня стальным. И в то же время размягчает.
Похоть сплетается с яростью. Гремучее сочетание. Ядовитое.
Я сам себя не узнаю. Или наоборот – это и есть я? Слащавый дебил, который до скрипа стискивает зубы, чтобы подавить стон.
А она точно была девственницей?
Она слишком хорошо всему учится. Она слишком хороша.
Может, она давала только в рот и в задницу? Нет, вряд ли. Очень уж натурально она хрипела и давилась. Да и сейчас, с трудом справляется. Просто талантливая.
Я хватаю ее за волосы, оттягиваю от себя, заставляю подняться. Я держу эти длинные пряди в своей руки. Тогда почему чувство, будто они обвиты вокруг моего горла, до сих пор не отпускает?
Она не отпускает.
– Нет, – бормочет, облизывая распухшие губы. – Нет, дай мне за… кончить.
– Дам, – обещаю я.
Подхватываю ее за задницу, поднимаю и насаживаю на член. Рывком. Ударом. Врезаюсь в горячую глубину. Сразу на всю длину.
Она издает странный, гортанный звук. Выгибает спину, обвивает меня ногами, оплетает как змея.
