Она кричит.
Отпускаю. Но трахать не прекращаю. Подбираюсь ближе к горлу. Облизываю ее кожу, чуть покусываю. Еще немного и я ее просто сожру.
– Повторяй, – говорю тихо.
– Я… твоя.
– Вещь.
– Твоя вещь.
– Игрушка.
– Твоя игрушка.
– Подстилка.
Ее всю сводит от озноба. Она противится до последнего.
Мой член вбивается внутрь нее, растягивая внутренности. Зубы вонзаются глубже. Такая тонкая кожа. Рвется слишком легко.
– Я твоя подстилка, – скороговоркой выдает она.
– Убью, – говорю ей на ухо.
А нутро аж в узел скручивает. Как же сильно это похоже на «люблю». Ее кровь остывает на моих губах.
– Не надо. Пожалуйста. Я сделаю все, что прикажешь.
Моя фея. Феечка. Послушная.
Знала бы она, как действует на меня. Как глубоко проникает, какие желания вызывает.
Бежала бы. Бежала бы, не оборачиваясь.
Только поздно уже.
Кто ее отпустит?
– Ты будешь жить, пока я этого хочу.
Глава 14
Чернота пробирается вглубь меня, заполняет собою абсолютно все, проникает в каждую клетку, наполняет до самого предела. Я лежу на холодном полу. Без сил. Я даже шевельнуться не могу. Едва дышу. Я теряю счет времени, понятия не имею о том, где кончается вчера, и где начинается завтра. Существует лишь этот растянутый до бесконечности момент.
Стыд. То, что так часто сдерживает наши порывы, ограничивает свободу, но также ограждает от глупостей и необдуманных поступков. Стыд – это, пожалуй, все, что у меня оставалось, только теперь и того нет.
Теперь вообще ничего нет. Моей личности, моей гордости. Самоуважения, того стержня, который никогда не позволял склонить голову и пасть окончательно. Во мне не осталось ни капли смущения.
Я голодная, одержимая самка, полностью послушная воле своего жестокого хозяина.
Он прав.
Я просто подстилка. Тряпка. Вещь. Его игрушка. Животное, покорное его воле, бесправное и безголосое. Хотя нет, с последним пунктом не все так уж гладко. Достаточно вспомнить как громко я орала, как вопила под телом своего палача, срывая голос до надсадных хрипов. Голос все же есть. Только лучше бы и этого не было. Лучше ничего бы не было.
Во что я превратилась? А может, я всегда такой была? Может, просто раскрылась в полной мере?
Больше ничто не сдерживает инстинкты, ничто не ограничивает. Я могу опуститься как угодно низко. На самое дно.
Раньше я была горда собой. Да, я действительно очень гордилась, что сама зарабатываю и обеспечиваю себя, пусть и не слишком благородным образом. Я не стеснялась своей работы.
А теперь… лучше бы я стала настоящей шлюхой и спала бы с клиентами за деньги, чем закончила так, как сейчас. Будь я шлюхой изначально, возможно, было бы легче принять сложившийся расклад, приспособиться. Возможно, тогда не хотелось бы большего.
Я лежу на полу в той самой позе, в которой меня оставил Демьян. На спине, раскинув руки в разные стороны, с раздвинутыми ногами. Я вся мокрая от его пота, семени и собственных выделений. Я грязная. Моя жизнь теряет всякий смысл. Я теряю смысл. Остается только жар тяжелого мускулистого тела и сокрушительные толчки огромного члена внутри. Я существую лишь для удовлетворения чужой похоти. Его похоти. Я исполняю желания своего хозяина. Я никто.
Демьян не отпускает меня до самого утра. Он берет меня снова и снова. Кончает, но не покидает мое тело, приподнимается на локтях, дает отдышаться. И сам дышит. Рвано, хрипло.
Я бы решила, что он ранен, если бы его руки так сильно меня не сжимали. Его член обмякает, а после снова твердеет. Проходит всего несколько секунд, и Демьян продолжает трахать меня еще яростнее чем прежде, с новой силой, будто совершенно не ощущает усталости. Он ненасытен, он не оставляет меня в покое ни на миг.
Я понимаю, что наступает утро, только потому что Демьян наконец уходит, отстраняется от меня и направляется в душ.
Я не двигаюсь, продолжаю лежать в том же положении, в котором он меня оставил. У меня даже нет сил свести ноги.
Когда хлопает входная дверь, я переворачиваюсь на бок, поджимаю колени к груди, начинаю беззвучно рыдать.
Казалось, у меня больше не осталось слез, но они все-таки есть. Я чувствую, как сперма Демьяна вытекает из меня. Между бедер становится очень липко. Меня всю трясет в немой истерике.
Я до сих пор ощущаю его член внутри, то, как он двигается будто поршень. Почти покидает тело, а после вновь вбивается до упора, и тяжелые яйца ударяются о влажную промежность с сочным шлепком.
Я сворачиваюсь в клубок, закрываю уши ладонями. Я так хочу заглушить эти мерзкие звуки в моей голове, но ничего не выходит. Я захлебываюсь в рыданиях.
Что я могу сделать против Демьяна? Я совершенно беззащитна. Его руки крупнее чем мои ноги. Он может делать со мной абсолютно все, что захочет. Его ничто не сдержит и не остановит.
Я не способна ничего изменить. Но сдаваться нельзя. Я должна хотя бы привести себя в порядок.
Поднимаюсь, направляюсь в душ. Мои колени счесаны, по всему телу синяки, следы от укусов. Впечатление, будто меня изнасиловали, причем несколько человек сразу. Да только на насилие списать не получится. Я сама всего этого хотела. Я умоляла. Я получала удовольствие и наслаждалась. Щеки жжет от красочных, ярких воспоминаний.
Демьян приучил меня к этому, разжег во мне новые потребности и желания. Открыл во мне то, о чем я даже не подозревала.
Разве прежде я могла представить, что кто-то вот так разложит меня на полу и будет неистово трахать? Разве могла я подозревать, что буду наслаждаться этим? Едва ли.
У меня нет сил подняться в душ на свой этаж, да и принимать душ сил нет. Уж лучше полежать в ванной. Пусть в черной, жуткой. Не важно.
Я начинаю привыкать ко всему этому. Темные тона больше не угнетают.
Я включаю горячую воду, затыкаю сливное отверстие, добавляю пену, набираю полную ванну, укладываюсь. Ванна очень большая. Я могу вытянуться тут в полный рост и легко уйти на дно.
Ванна под стать хозяину. Все под стать хозяину. Даже я.
Вода помогает расслабиться. Боль и ломота во всем теле постепенно затихают.
Я не знаю, как долго лежу вот так. Без движения, просто позволяю воде унять тревогу, избавить от всего лишнего. Открываю и закрываю кран, выпускаю остывшее содержимое ванной, снова набираю.
Если бы и с чувствами все обстояло настолько же просто: открыл и закрыл кран, избавился от всего, что мешает.
Наверное, я лежу так полдня. Просто теряю счет прошедшим минутам.
