Но это же бункер. Сомневаться не приходиться.
Проклятье. А вдруг я ошиблась в самом начале? Вдруг это все-таки не бункер? Может, Олег успел переместить все ценные вещи в другое место?
Я даже с трудом представляю, что именно ищу. Документы, забытые улики, указывающие на преступление. Это может быть абсолютно все, что угодно.
Как же быть? Что теперь делать?
Я не успеваю как следует обдумать сложившуюся ситуацию.
Грохот двери отвлекает меня, заставляет подскочить на месте и обернуться.
Огромная мрачная фигура возникает в проходе, закрывает собою весь свет, крадет даже слабое мерцание солнца.
Мой самый страшный ночной кошмар. Моя самая сладкая фантазия. Острая. Запретная. Мой ужас. Моя боль. Моя страсть.
Мой…
Демьян.
Я невольно делаю шаг назад. Отшатываюсь.
А он ступает вперед. И закрывает за собой дверь. С таким громовым звуком, что у меня враз обрывается сердце.
Он убьет меня. Сейчас. Понимаю это удивительно четко. И застываю перед ним как кролик перед удавом. Что я могу сделать? Что могу сказать?
Ничего не поделаешь. Противопоставить ему совершенно нечего. Я слишком слаба. Я ничтожна. Даже ниже пыли вокруг.
И все же нужно попытаться. Рискнуть напоследок. Я не стану молча принимать свой приговор.
– Демьян, – говорю я.
Он молчит. Просто приближается медленно и неспешно. И от каждого его шага все сильнее стынет кровь в жилах.
– Демьян, пожалуйста.
Никакого ответа. Вообще. Ни слова. Ни взгляда. Ни жеста.
Он будто робот. Машина. Хладнокровная и бессердечная, выкованная из металла. У него пустые глаза. Безумные. Он смотрит мимо меня. Как будто смотрит в бездну. И кажется, до него не достучаться.
Я решаюсь на отчаянный шаг. Ступаю вперед, беру его за руку.
– Демьян, я беременна.
– Что? – глухо выдает он.
– Я ношу под сердцем твоего ребенка, – кладу его ладонь на свой чуть округлившийся живот. – Ты тоже можешь почувствовать.
– Что ты сказала?
– Я беременна, – повторяю тихо, но твердо. – От тебя.
– Повтори.
Он берет меня за горло, толкает к стене.
– Я… беременна, – отвечаю сдавленно.
– Это не может быть правдой, – говорит мрачно. – Не может.
– Почему? Потому что ты этого не хочешь?
– Ты ушла.
– У меня не было выбора.
– О чем ты? Я сам слышал запись.
– Какую запись?
– Не важно.
– Так Николай записал наш разговор? – моментально дохожу до сути. – Но явно не весь, иначе бы ты уже оторвал ему голову голыми руками.
– Что за бред ты несешь, – он пробует отмахнуться.
– Твой Николай заставил меня уехать. Он шантажировал меня жизнью моих родителей.
– Лжешь.
– Думаешь, я могла бы уйти, не угрожай он убить их? Думаешь, я бы вот так бросила тебя после того, через что мы прошли? Так легко и просто? Не сдала полиции? Не отвернулась ни на секунду?
– Ты хотела только денег.
– Я могла бы заработать сколько угодно, если бы начала раздвигать ноги не только перед шестом, но и перед клиентами. Серьезно считаешь, что я так падка на чьи-то подачки?
– Ты потребовала миллион.
– Так вот какую часть записи он тебе дал, – усмехаюсь. – Черт. Я должна была догадаться.
– Это были твои слова.
– Но сначала он сам спросил, сколько я хочу, чтобы уйти от тебя.
– Зачем ему это?
– Ему нужен верный раб. Машина для убийства.
– Заткнись, – требует мрачно. – Я вообще не должен с тобой говорить.
– Ты стал проявлять слишком много самостоятельности. А ему это не нужно.
– Молчи, – заявляет холодно.
– Я не буду молчать! – восклицаю неожиданно зло. – Что ты помешался на своем Николае. Да, он спас тебя, вытащил из одного ада и затащил в другой. Он использовал тебя в своих грязных целях всегда. Неужели ты веришь, что он хоть немного тебя ценит? Веришь, что он твой друг? Что желает тебе только лучшего? Это он сделал из тебя монстра. Он ни капли тебе не помог. Только усугубил все. Все твои задания абсолютно ненормальны. Нельзя просто брать и убивать людей, даже если они законченные мрази и отморозки. Правосудие придумано не ради игры.
– Я и есть правосудие. Ясно? А вот ты… – грозно прищуривается. – Ты шлюха. И нечего тебе даже звать Николая по имени.
– Я? Я шлюха?!
Даю ему пощечину. Хлесткую, звонкую. Совсем теряю берега, не задумываюсь о последствиях.
– Я только с тобой спала! – бросаю запальчиво. – Я ни разу ни под кого другого не легла. И после этого вдруг стала шлюхой?
Он перехватывает мою руку, стискивает как будто в тисках.
– Знай свой место, – цедит сквозь зубы. – Заткнись.
– Ну давай, ударь меня, убей… Тебе же плевать на ребенка.
– Будь ты беременна, так бы себя не вела.
– Проверь! – выдаю истерически.
И что-то в моих глазах заставляет его усомниться в своих выводах.
– Ты что и правда…
Он ощупывает мой живот. Очень осторожно. Будто боится ненароком что-то повредить внутри.
– А ты помнишь, чтобы хоть раз за все прошедшее время воспользовался презервативом? – продолжаю я. – Или может быть, помнишь, чтобы у меня шли месячные? Ты же меня не выпускал ни на секунду. Ты все держал под контролем. Но кое-что и правда упустил.
– Ты носишь моего ребенка, – проговаривает медленно, как будто до сих пор отказывается верить.
– Да.
– И давно ты поняла?
– Как раз перед тем, как меня похитил мэр.
– И ты столько молчала?
– Я должна была сказать раньше, – выдыхаю с трудом. – Но… Господи, хоть теперь ты понимаешь, что я бы от тебя по доброй воле не ушла? И разве я могла рассказать правду про шантаж Николая? Он же в твоих глазах абсолютно непогрешим.
– Но теперь же рассказала.
– Иначе бы ты меня убил, – улыбаюсь с горечью.
– Не убил бы, – заявляет, одарив мрачным взором. – Слишком глубоко под кожу вошла.
– Сожалеешь?
– Безумно, – выдыхает прямо в мои приоткрытые губы. – Лучше бы я сразу тебя прибил. А теперь…
Он замолкает. Просто смотрит на меня.
– Теперь? – тихо спрашиваю я.
