Он подхватывает меня под локоть, поднимает с кресла и тащит к двери, из которой недавно вышли охранники. С трудом успеваю за его размашистыми шагами, почти падаю, но все-таки удерживаюсь на своих каблуках.
Он толкает дверь и проталкивает внутрь комнаты меня.
О Господи, Боже мой.
Я закрываю рот рукой, подавляю рвотный позыв.
– Осторожнее, где-то здесь остались мозги, – спокойно заявляет Чертков. – Но твои мозги на месте. Пока что. Поэтому нечего переживать, да?
Я понимаю, что это ванная. Я понимаю, что кафель когда-то был белым. Белоснежным. Но сейчас все залито кровью.
Сложно поверить, что здесь убили лишь одного человека.
– Вот твои гарантии, мое честное слово и благодушное расположение. Но запомни: я не прощаю предательства. Если надумаешь затеять мятеж, не забывай: голодным псам все равно кого жрать. А мне все равно кого забивать насмерть. Хоть начальника охраны, допустившего серьезный прокол. Хоть Катерину Олеговну. У нас тут демократия.
Я задыхаюсь. Запах крови забивает горло. Я закашливаюсь. Колени слабеют, бедра мелко дрожат. Мои каблуки скользят по влажному кафелю.
– Хватит, – отчаянно пытаюсь не закричать.
– Теперь ты уверена? Со мной можно иметь дело?
– Прошу. Пожалуйста.
– Вот и отлично. Мы еще не начали развлекаться, а ты уже умоляешь прекратить. Очень сообразительная детка. Не зря же у тебя успешный бизнес. Сеть салонов красоты. Отель известный на всю страну.
– У меня больше нет… нет никакой сети.
– Может снова появится. Все зависит от твоей старательности.
– Хватит, прошу.
Мой желудок скручивается в узел.
– Ладно.
Чертков милостиво возвращает меня обратно, усаживает в кресло, открывает бар и наливает что-то в стакан. Протягивает:
– Пей.
Я смотрю на порцию алкоголя как на чашу полную яда.
– Мне нельзя, – лгу. – У меня аллергия.
Тогда он пьет сам. Осушает до дна. И я уже сомневаюсь в правильности своего решения. Мне совсем не хочется, чтобы он напивался.
– Как долго… придется расплачиваться?
Он молча наливает новую порцию выпивки.
– Никак не угомонишься, детка.
– Я просто пробую понять.
Он снова пьет до дна и отставляет бутылку.
– Снимай белье, – приказывает коротко.
– Что?
Он не повторяет, наклоняется надо мной, ловко расстегивает бюстгальтер, вытаскивает из-под платья и отбрасывает в сторону. А в следующую секунду поднимает платье, грубо стягивает трусики, разрывает, оставляя красные следы на бедрах.
Я моментально подскакиваю на ноги, заношу руку для удара, намереваюсь влепить пощечину, но в последний миг замираю.
Включается инстинкт самосохранения.
Чертков не делает ни единой попытки защититься, перехватить мое запястье. Он выжидает. Он хочет, чтобы я его ударила.
Ему нужен только повод.
– Ты удивительная, детка. Учишься, не совершая ошибок.
Он обхватывает меня за талию и усаживает на стол, задирает платье до живота, раздвигает ноги коленом. Все это происходит настолько молниеносно, как будто он совершает только одно движение.
– Говорят, женщин бить нельзя. Но я полагаю, что если женщина размахивает кулаками, она становится мужчиной, и раз так, то нет ничего плохого в том, чтобы преподать ей урок.
Чужие пальцы проникают в меня.
– Я… – вздрагиваю.
– Ты такая мокрая, что даже мне становится стыдно.
Этими же руками он убил человека. Совсем недавно.
Как я могу желать ублюдка, методично уничтожающего мою семью?
– Естественная реакция организма.
– Тебя заводит кровь? Насилие?
Он обхватывает меня за горло и слегка сжимает. Его пальцы проникают еще глубже, касаются еще бесстыднее.
– Мы определенно повеселимся.
– Ты не получишь от меня ничего кроме тела.
– И буду этим вполне удовлетворен.
Он приближает свое лицо вплотную к моему.
– Скажешь мне, где твоя душа, когда я буду трахать тебя.
– Я еще не дала своего согласия, – бросаю глухо.
– Я буду трахать тебя. Хоть с согласием, хоть без. Мы обойдемся без контракта, ведь все предельно просто. Никаких ограничений, никаких табу. Срок? Навсегда. Если хочешь – до гроба.
– Практически предложение руки и сердца, – не удерживаюсь от иронии.
– Я умею быть романтичным.
Конечно.
Я смотрю в его глаза и только теперь понимаю, что они вовсе не черные. Голубые. Холодные, будто стальные. Обжигающие, ледяные.
Но зрачки настолько расширены, что легко ошибиться.
Значит, он все-таки хочет меня. Возбужден? Я не спешу это проверять.
Его пальцы внутри. Ласкают и поглаживают легкими, порхающими движениями, медленно и уверенно. Поразительный контраст. Его же пальцы сжимаются вокруг моего горла. Не причиняют боль, а указывают на место, доступно объясняют кто из нас главный.
Я смотрю в его глаза и ощущаю как все мое тело напрягается, вибрирует, звенит как натянутая тетива.
Наконец я могу прочесть это новое, неизведанное чувство.
Мне прекрасно знакома похоть. Известно обожание и восхищение. Зависть и гнев, все давно опознано, отмечено.
Но здесь… другое.
Здесь ненависть.
Жгучая. Острая. Ранящая. Опасная. Испепеляющая.
За что этот человек ненавидит меня? Настолько сильно. Почему? Мы впервые видимся. Никогда наши пути не пересекались.
Я далеко не у всех вызываю позитивные эмоции, но чтоб вот прямо так. Чем я это заслужила?
Он резко отступает, как будто чувствует, что тайное стало явным, что я случайно проникла в его разум и прочла секретные материалы.
– Я хочу посмотреть, как ты двигаешься. Пойдем.
Я не сопротивляюсь. Соскальзываю со стола, поправляю одежду, на негнущихся ногах следую за ним.
Моя жизнь была сказкой. Я получала все, что пожелаю. Отец исполнял любой каприз. Но сверкающие декорации рухнули в один момент и погребли нас под обломками.
Я ни о чем не жалею, я все это заслужила и я готова расплатиться.
Глава 3
На экране мое лицо. Крупный план. Хорошо, что сегодня на моих губах водостойкая помада. И вообще макияж получился удачный.
Легким кивком головы поправляю волосы. Волнистые локоны развиваются за спиной, струятся и переливаются, пойманные в ловушку ярких неоновых огней.
