– Ты в своем уме?! – Денис сжимает кулаки.
– Здесь она не достанет новую дозу.
– Издеваешься? – подступает ко мне, старается выглядеть угрожающе. – По-твоему в клинике приторговывают наркотой?
– Она изобретательна, найдет способ заполучить желаемое.
– Макс…
– Ден, – прерываю холодно. – У нее флешбэки. Вот и прикинь, насколько затронуло мозги. Я без понятия, как долго она употребляла и что конкретно, как ей удалось это бросить и когда. Но сейчас произошел срыв, и я совсем не хочу повторения.
– Ну, так езжай в клинику вместе с ней, наблюдай, контролируй.
– Я не смогу быть рядом двадцать четыре часа в сутки.
– Приставь охрану.
– Я никому ее не доверю.
– Хорошо, – нервно дергается. – Как ты намерен осуществить лечение?
– Ты мне скажи.
– Курс должен проводить специалист, – повторяет практически по слогам.
– Сколько продлится приход? – перевожу разговор в более конструктивное русло.
– Зависит от организма, от объема дозы, – Ден вздыхает. – Все индивидуально. Думаю, несколько часов точно пробудет в этом состоянии.
– А дальше?
– Начнется ломка. Семь дней. Иногда дольше, – хмурится. – Но это еще не конец. Даже пережив ад, наркоманы неизбежно тянутся за новой дозой. Надо использовать особый подход, комплексный. Стоп, зачем спрашиваешь?
Мне не нужно отвечать. Он все понимает по глазам.
– Нет, не смей, – качает головой. – Ты не имеешь права.
– Уходи, – бросаю коротко, засовываю ему в карман крупную купюру.
– Ни за что! Считаешь, оставил денег и рот заткнул? Макс, тебе пора остановиться.
– А тебе пора на выход.
– Ты убьешь ее. Ты понимаешь? Она может умереть. Если у нее слабое сердце или…
– Она крепкая. Справится.
– Нет!
Денис комкает купюру, отбрасывает, кидается на меня. Будто взбесился, твердит про свою гребаную реабилитацию, талдычит адрес клиники.
Я выставляю его за дверь. Закрываю замок, остаюсь с Князевой наедине. Я осознаю риск. Она действительно может погибнуть. Но другого пути не существует.
Я буду действовать жестко, иначе ее оттуда не вытащить.
Я повидал достаточно людей, которых героин превратил в пыль. От них осталась лишь оболочка, треснутая скорлупа. Я не допущу, чтобы наркотик украл у меня самое ценное. Я никому не отдам свою жертву.
– – -
Князева лежит без движения. Ее глаза широко открыты, но когда я смотрю в них, ржавые гвозди вбиваются в позвоночник, ведь я четко понимаю: это не ее глаза. Это опиат. Из двух бездонных черных озер на меня нагло взирает чужак.
Князева не хихикает и даже не улыбается. Она молчит. У нее лицо как будто маска. Непроницаемая. Снаружи лед, а внутри абсолютное блаженство.
Я немного завидую. Героину. Он ее трахает. Прямо сейчас. Не я. Он струится по венам, наполняет, насыщает.
Но это ненадолго.
Я лежу рядом с ней, перебираю ее волосы. Я умею ждать.
Через несколько часов Князеву начинает тошнить. Я позволяю ей облевать всю кровать, после она затихает, затопленная очередной волной кайфа. А я подхватываю безвольное тело на руки, отношу в ванную комнату, укладываю там, раздеваю, купаю.
Я меняю постельное белье, открываю окно на проветривание. Завариваю кофе, вливаю в себя чашку за чашкой, пока сердце не начинает колотится где-то под затылком.
Я одеваю на Князеву свою футболку, укладываю обратно, продолжаю наблюдать. Веду пальцем по руке, задерживаюсь на сгибе локтя, на маленькой точке запекшейся крови.
Да, я виновен.
Только сожалеть поздно. И не к чему. Никто из нас не заслуживает счастливого финала. Каждый получает по заслугам.
– Какого черта? – бормочет Князева, морщит нос, трет глаза, с презрением смотрит на меня, протягивает: – А… это ты.
– Доброе утро.
Я всю ночь глаз не сомкнул, но почти не ощущаю усталости.
– Наверное, ты не заметил, – медленно говорит она. – Я ушла.
– От меня не уходят, – усмехаюсь.
– Даже на тот свет?
– Никуда.
– Все кончено, – ее губы дрожат. – Не понял? Сделка разорвана.
– Это ты не поняла, – терпеливо объясняю. – Не было никакой сделки.
– Мой отец мертв, – сглатывает. – Твой главный козырь в могиле. Теперь я свободна, нет причины унижаться, обслуживать такого гада, такого ублюдка как ты.
– Хорошо же ты воспользовалась своей свободой. Сразу побежала за дозой.
– Не твое дело. Ясно?
Она резко поднимается с кровати, а после оседает вниз, ноги подгибаются, не держат. Князева оказывается на полу.
– Отвали! – вопит, когда я поднимаю ее и усаживаю на постель. – Отвали от меня! Дай уйти.
– Нет. И не мечтай.
– Зачем? – всхлипывает. – Зачем изводишь? Просто отпусти… Чего еще надо? Раздавил, уничтожил. Теперь должно стать скучно. Или как?
– Я не позволю тебе умереть, – отвечаю тихо.
– А я и не собираюсь!
– Не похоже, – хмыкаю.
– Что? – она вдруг начинает хохотать. – Ты решил, я вколола смертельную дозу? Из-за тебя? Серьезно?!
Я молчу.
– Ну ты и фантазер!
Она ржет.
– Я сидела на игле четыре года. Полагаешь, не научилась правильно колоть? И я уж точно не собираюсь кончать жизнь самоубийством.
Шмыгает носом, вытирает слезы.
Она не плачет.
Это просто эффект такой. Отходняк пошел.
– Ладно, хватит уже драмы, – вскидывает голову. – Ты свое получил. Устроил отличный спектакль, даже снизошел до поцелуев.
Ее опять прорывает на смех.
Она сгибается пополам, долго не может успокоится.
– Поцеловал все мои губы, – насмехается. – И верхние, и нижние. И как теперь с этим жить?
– Как и тебе с осознанием того, что брала в рот у того, кто убил твоего отца.
Князева вздрагивает.
– Привыкнешь, – продолжаю. – Ты же привыкла к моему члену в заднице.
– Жаль, я не прирезала тебя. Тогда.
– Жаль, – киваю. – Другого шанса не будет.
– Кто знает? – окидывает меня ненавидящим взглядом.
– Так лучше, мы сбросили маски, можем общаться без лишних формальностей.
– Я не стану с тобой общаться.
– Поглядим.
