Лизи начала злиться. Она попыталась держать себя в руках.
— Прошу прощения, что помешала, — язвительно произнесла она.
Потом не выдержала.
— Что ты делаешь, Джорджи? — воскликнула она. — Ты совсем рассудок потеряла?
Джорджи покачала головой, широко раскрыв глаза и не в состоянии говорить. Лизи повернулась к Рори.
— Не знаю, какие у вас намерения, — натянуто сказала она, — но я не позволю вам опозорить мою сестру, сэр. Одной падшей женщины для этого дома вполне достаточно.
Рори оставался красным, но он заговорил с Лизи очень спокойно:
— Я только что попросил твою сестру выйти за меня.
Джорджи встала, заулыбавшись, по-прежнему потрясенная.
И Лизи начала понимать. Она улыбнулась, хотя на самом деле ей хотелось прыгать и кричать от восторга.
— Джорджи?
Джорджи смотрела только на Рори.
— Да, — прошептала она, и на ее глазах выступили слезы. — Да. Да!
И Лизи запрыгала:
— Вы поженитесь!
Рори подбежал к Джорджи, взяв ее за руки.
— Ты согласна? — воскликнул он.
Джорджи облизала губы.
— Да. Но только если ты действительно серьезен.
— Разумеется, я серьезен. Я никогда до этого никому не делал предложение. — Он сглотнул, притянув ее к себе. — Я никогда себя так не чувствовал раньше, Джорджина.
Джорджи кивнула, не в состоянии говорить; по ее щекам текли слезы.
Рори опустил руку в карман, и она увидела, как он достает красивое бриллиантовое кольцо. Камень был около карата, и она удивилась, как он смог себе его позволить.
Джорджи увидела его и выдохнула.
— Кольцо принадлежало моей маме, — хрипло сказал он.
Он взял ее левую руку и надел на палец кольцо.
Глаза Джорджи вновь наполнились слезами. Она попыталась скрыть их, потому что Лизи знала: она не хочет, чтобы Рори видел их, но он протянул руку, чтобы вытереть их.
— Ты заставила меня поохотиться, — дрожащим голосом произнес он.
— Только потому, что ты очарователен для собственного же блага, — прошептала она.
Лизи подошла к ним:
— Это чудесно! Я молилась об этом дне. О, мы должны сейчас же рассказать Элеонор — и маме с папой! О! Как жаль, что они уехали навестить Анну!
Рори сделался очень серьезным.
— Я еще не поговорил с мистером Фицджеральдом, — сказал он.
— Папа не станет возражать, — с улыбкой произнесла Джорджи. — Нужно победить маму, но ее можно легко очаровать.
Лизи знала, что папа будет рад за Джорджи, а мама с легкостью поддастся силе убеждения Рори. Ведь поскольку он любимчик Элеонор, она может рассчитывать на наследство. Теперь Лизи стала думать о будущем и о свадьбе.
— Где вы думаете пожениться? И когда?
Джорджи и Рори держались за руки.
— Мне бы хотелось провести свадьбу дома, в Ирландии! — воскликнула Джорджи. Она повернулась к Рори: — А как тебе эта идея? Рейвен-Холл очень маленький, но, возможно, мы сможем пожениться в Глен-Берри.
— Я сделаю все, что тебе понравится, — очень серьезно ответил он.
Она покраснела. Затем повернулась к Лизи:
— Так много, о чем нужно подумать, что нужно решить, что нужно сделать! О боже! Я выхожу замуж!
Тайрел как раз вышел из детской, где завтракал вдвоем с сыном. Нэд стал светом в его жизни. Он был его единственным источником радости и глубочайшим источником гордости. Пока спускался, он думал, сможет ли когда-нибудь забыть то лето, что они провели в Уиклоу, притворяясь единой семьей и глупо не желая думать о будущем.
У него перед глазами появились образы Элизабет — на лужайке с Нэдом, в его объятиях, смеющейся с ним за ужином. Воспоминания были нежелательны, и он стал раздражен. Это когда-нибудь закончится?
Дворецкий встретил его у спуска широкой извивающейся лестницы.
— Милорд, у вас посетитель.
Он протянул Тайрелу карточку, которую тот сразу же узнал. Она была довольно потрепана и неряшлива и могла принадлежать лишь Рори Макбейну. Он был рад, что его друг пришел, но в то же время напрягся. Когда-то Макбейн и Элизабет были друзьями. Он не видел Рори с лета и не знал, оставались ли он и Элизабет по-прежнему друзьями. Ему было интересно, что Рори знал о ней. Он не нравился себе за такую слабость.
— Где он?
— В Зеленой комнате, сэр, — ответил дворецкий.
— Принеси нам, пожалуйста, бутылку вина. Бургундского, — сказал Тайрел, отворачиваясь.
Он вошел в большую гостиную с удивительно темными изумрудными стенами и бледно-золотистыми потолками. Рори стоял, облокотившись о белую мраморную полку камина, не замечая жара, потерянный в мыслях.
Рори выпрямился, повернувшись к нему.
— Ты хмуришься, Тайрел? — Казалось, его это веселит. — Разве я не бальзам для глаз? Неужели ты не скучал по мне? Хотя бы немного? У тебя нет другого такого же радикального друга, как я. Без меня ты конечно же помираешь от политического консерватизма?
Тайрел был вынужден улыбнуться. Он забыл, каким остроумным и смешным может быть Рори.
— Я не хмурюсь, Макбейн. Это был луч света, поскольку ты самый шокирующий бунтарь, кого я знаю. Я не окружен реакционерами, как тебе хочется думать.
Рори усмехнулся и окинул его взглядом:
— Если ты проводишь время здесь, то ты в самом деле окружен опасно консервативными взглядами. Как твои дела?
— Очень хорошо, — солгал Тайрел. — А у тебя?
Улыбка Рори стала шире.
— Очень хорошо.
Тайрел поднял брови, но Рори продолжил:
— Но это между нами говоря. Этот разговор о слиянии финансов наших стран невероятно взволновал меня!
И он посмотрел на Тайрела так, словно тот был ответствен за приближающийся союз ирландского казначейства с национальным.
— Если ты надеешься на дебаты, ищи их в другом месте, — рассмеялся Тайрел. — Я отказываюсь обсуждать достоинства союза.
Рори странно улыбнулся, опустив глаза в плиточный пол:
— Если мне понадобятся оживленные дебаты, мне нужно будет лишь прийти к моей невесте. — Он поднял глаза и улыбнулся: — Я женюсь, Тайрел.
Тайрел схватил его за плечо, по-настоящему удивленный. Хотя Рори и не был убежденным холостяком, он точно не был распутником. Его страстью была политика, а не женщины. Он был слишком беден, чтобы позволить себе любовницу, и Тайрел знал, какими скоротечными были его связи, очень часто они даже не длились целую ночь.
