До деревни коротышей мы добрались к вечеру. Жара начинала спадать, дышать становилось легче. То, что я увидел, вряд ли можно было назвать деревней. Приземистые дома с покатыми земляными крышами стояли несколькими рядами лицом к прямоугольной кирпичной коробке, размерами и конструкцией похожей на древнегреческий храм. Упрощённые до нельзя дорические колонны поддерживали массивную крышу, образуя перистиль. С моей точки зрения, никакой эстетики, сплошная показуха, но достаточно внушительная показуха, чтобы воскликнуть в удивлении «О-го-го!».
Едва мы появились в пределах видимости, зазвучали удары била, и возле храма начал собираться народ. Во главе стоял мужчина в длинной до пят холщёвой рубахе и с посохом, как у наших коротышей, только набалдашник был не круглый, а в виде кроны дерева. Один из коротыш шепнул, что это и есть старейшина. Я быстрым шагом прошёл вперёд, и когда до старейшины оставалось два десятка шагов, остановился.
Самосады волновались и смотрели на меня с подозрением. Все они были невысокие, коренастые, безбородые, а цвет волос варьировал от рыжего до белобрысого. Старейшина Моасу был рыжий, как и два наших низкорослых друга. Вместо того, что бы поздороваться, он воззрился на коротышей гневным взором и воскликнул:
— Неразумные! Вы привели в деревню врагов!
И тут же вся толпа за его спиной разразилась проклятьями.
— Недостойные быть самосадами!
— Мы верили, что вы лучшие!
— А вы соблазнились речами врагов!
— Отныне нет вам прощения!
Удивительно, но толпа говорила не разом, как это принято во всём мире, а поочерёдно каждый человек, поэтому крики лились осмысленные и сюжетно выверенные. Коротыши поджались и бросали на расстроенных сородичей обиженные взгляды. Оправдываться они не пробовали, полностью подчиняясь решению общества. Демократия, мать её.
Тогда защитить коротышей решил я.
— Господа, минуточку внимания! — поднял я руку, и толпа послушно замолчала. — Давайте разберёмся. Во-первых, не надо называть нас врагами. Мы вам не враги. Мы посланцы. Мы пришли к вашему старейшине, уважаемому господину Моасу с важным поручением от его давнего, так сказать, друга. Во-вторых, неразумно с вашей стороны обвинять этих юношей в том, что они показали нам дорогу к вашему селению. Дорога здесь, как не крути, одна, и ведёт она к вам.
Вы получили способность «Коварство палача»
Ваша речь становится настолько прочувствованной, что благодарные слушатели проникаются вашими словами до самой глубины души. Вы становитесь их кумиром, что не удивительно, ибо при использовании сей способности ваша харизма в течение шестидесяти секунд повышается на сорок единиц плюс две единицы за каждый уровень. Увы, но повторить успех вы сможете не ранее, чем через сутки.
Толпа молчала, но было видно, что она мне верит. Даже старейшина Моасу покачивал головой, словно бы соглашаясь с моими словами. Но мне, честно говоря, было до фонаря на их согласие. У меня открылась новая способность! И снова причиной тому стали не свитки из лавки алхимика или повышение уровня, а ситуация. С моей-то базовой харизмой уговорить ту же Рыжую Мадам угостить меня рюмочкой рома было не реально, а теперь я смогу всю бутылку у неё забрать. Какой шикарный бафф!
Пока я размышлял над новой способностью, местное население подступило ко мне почти вплотную и собралось качать на руках. Вот уж не думал, что харизма так на них действует. Слава богу, старейшина воздел посох к небу и издал остужающий рык:
— Благоразумие, самосады! Благоразумие!
Народ успокоился, хотя в глазах некоторых продолжали вспыхивать искорки восторга. Старейшина несколько раз ударил посохом о землю, не сильно, но от ударов покатились волны пыли, как от брошенного в воду камня, а трава возле храма всколыхнулась и затрепетала. Каждая такая волна обдавала меня пылью и катилась дальше, оставляя на ботинках серые разводы.
Страсти улеглись окончательно. Старейшина сделал пасс, как бы завершая встречу, и люди стали расходиться. Коротыши шагнули было ко мне поблагодарить за поддержку, но под суровым взглядом старейшины попятились и отступили.
Я покачал головой.
— Зря вы так.
— Идите за мной, — молвил старейшина.
Он повёл нас в храм. Помощник уважаемого господина Моасу раскрыл по его знаку тяжёлые деревянные створы и с поклоном отступил. Внутри нас встретило пустое холодное пространство и рифлёные колонны с расплющенными под тяжестью каменного потолка капителями. Вдоль стен стояли медные чаны, из которых вырывались языки пламени, на полу застыли мозаичные фигуры в сутанах. В дальнем конце зала я увидел жертвенный алтарь на невысоком постаменте. Когда мы подошли ближе, старейшина велел нам остановиться, а сам поднялся к алтарю и провёл над ним рукой. Я не заметил, чтобы он что-то бросил на него, тем не менее, лёгкий дымок поднялся с его поверхности и растворился, уйдя ввысь.
— Говори, — повернулся ко мне старейшина.
— Да, собственно, говорить особо нечего, — пожал я плечами. — Рыжая Мадам велела передать вам бочонок игристого пива. Дизель!
Вперёд выступил громила и поставил перед постаментом бочонок.
Задание «Отнести бочонок игристого» выполнено
Я подождал, прилетит ли мне награда — не дождался.
— Давно не приходили ко мне от уважаемой госпожи Рыжей Мадам, — проговорил старейшина.
Вот как! Неужели никто так далеко не продвигался? Я полагал, что задания выполняют несколько групп подёнщиков, и некоторые из них меня опережают. Или у Мадам существуют разные цепочки?
— Очень рад, что я прервал эту тягостную паузу.
Мне хотелось, чтобы старейшина дал нам поручение. Например, сходить куда-то или вскопать поле под картошку. Лишняя награда не помешает, к тому же, самосады казались весьма оригинальным народом, и было интересно, что мы можем получить от них. Но господин Моасу снова провёл рукой над алтарём — и новая струйка дыма умчалась к потолку. Видимо, заданий для подёнщиков у него не было.
— Если у вас нет каких-то отдельных поручений, мы, пожалуй, пойдём.
— Ты собрался идти в темноту, уважаемый господин подёнщик?
— Можете называть меня Соло.
— Для Тех, Кто Шепчет в Ночи имя не имеет значения.
Старейшина стоял, опираясь на посох, и смотрел на алтарь. Губы его шевелились, как будто читали молитву, а в глазах застыло напряжение. Отвлекать людей от молитв занятие не благодарное, но я осмелился.
— Ваши дозорные, — заговорил я осторожно, — тоже говорили про ночных шептунов, но забыли уточнить, кто это.
Господин Моасу покосился на меня, уголки его губ дрогнули.
— Что могут знать те, кто только начинает свой путь? Пустота в мыслях, шелуха в речах.
— Тогда просветите нас.
