Я кашлянул.
— Уверен?
— Куда уж больше.
Здесь было над чем подумать. Персонаж не берёт задания из головы — хочу это дам, хочу то — они всегда и для всех одинаковые. Так устроена игра. Как же Мадам удалось изменить формулу? И главное, зачем?
— Что намерен делать?
— А что тут сделаешь? Буду создавать новый клан.
Вошла Эльза, сглотнула, увидев труп Бледного.
— Извини, дорогая, мы тут немного покуролесили, — развёл руками Дристун. — Но не мы первые начали, так что все претензии к проигравшей стороне.
Эльза закусила губу и кивнула.
— Водички принеси, — попросил её я. — Упарился чё-то.
— А чего водички-то? — поднимаясь, вздохнул Дрис. — Я ещё с улицы мясо почуял. А к нему и пиво наверняка найдётся. Ведь найдётся, Эльза?
Та снова кивнула.
— Тогда приглашай к столу.
Глава 14
Пока мы поедали приготовленное для червивых мясо, я не отводил глаз от окна. Обед вприглядку. Если появится Кот, надо будет бежать, потому что второго такого боя за сегодня я не выдержу. По всем правилам фехтования Бледный должен был положить нас обоих. Не без труда, но должен был. За убийство я получил пятьсот пятьдесят ХП, значит у него одиннадцатый уровень. В мешке мы нашли кольчугу и сапоги с высокими зауженными носками и расширенными голенищами. Кольчуга оказалась так себе, без претензий, а на сапоги я сразу наложил руку. Моя старая обувка являла собой скорбный образец местного обувного производства, выдаваемого бесплатно по прибытии на локацию, и я имел полное право найти ей замену.
Вы получили «Сапоги кондотьера»
Их носил один из лучших итальянских наёмников пятнадцатого века Джакомо Аттендоло, прозванный Сфорца. Он мог согнуть подкову, как лист бумаги, и разрубить врага одним ударом. На поле боя ему не было равных, в делах амурных он превосходил всех, но жизнь свою закончил бесславно, утонув в спокойных водах Пескары.
Да и хрен с ним, утонул, так утонул, хорошо хоть разуться успел.
Я переобулся. На ноге сапоги казались невесомыми и внешне привлекательными: мягкая кожа, чуть потёртая на сгибах складок, каблуки высотой сантиметра три, немного скошенные внутрь. По характеристикам они заметно превосходили мои старые рыбацкие: ловкость +9, выносливость +7. Но что самое удачное, они входили в один сет с полученной от Рыжей Мадам кирасой. Боюсь, если Бледный вернётся с перезагрузки, потребует их обратно.
Эльза следила за мной с нескрываемой злостью. Она стояла возле плиты, скрестив руки на груди, и сначала вела себя боязливо, чувствуя за собой вину, но потом успокоилась, вспомнила, что игроки не могут под страхом наказания обидеть персонажа, и стала наглеть.
— Кот сдерёт их с тебя, — фыркнула она, когда я, преисполненный радостью от полученной новинки, в очередной раз притопнул каблуками.
— Кишка тонка! — с пафосом ответил я. — Если только снова не заманите меня в катакомбы.
Эльза надула губы, а Дристун заинтересованно повернулся ко мне.
— Она заманила тебя в катакомбы?
Я подался вперёд и заговорил с напускной таинственностью:
— Представь себе — да. Но не это самое страшное. Я-то из них выбрался, повезло, да и на тебе ни царапинки.
Дристун с наигранным удивлением осмотрел себя.
— Действительно, ни одной.
— Вот! — поднял я указательный палей. — А некоторым другим не повезло.
— Что ты говоришь. Ай-яй-яй. А почему не повезло?
— Да потому что, — я сделал короткую паузу. — Потому что обитающие в этих катакомбах твари — ядовитые. Стоить им укусить человека, как тот умирает от яда и с перезагрузки не возвращается.
— Стоп! — Дристун сбросил маску лицидея, и уже на полном серьёзе спросил. — Ядовитые?
— Ты не знал?
— Нет.
— И я не знал, покуда мужичка одного не обнаружил со следами зубов погремушника на шее. А ещё, представь, встретил парочку мародёров, которые тоже того мужичка искали, да не нашли.
Дристун перевёл взгляд на Эльзу.
— Во-во, — подтвердил я.
— А смысл?
— Ну как же! С дохлого подёнщика можно лут собрать, а о том, кто его в катакомбы заманил, он уже никому не расскажет.
Теперь мы оба смотрели на Эльзу.
— Бред, — хмыкнула бюргерша.
— Может и бред, — согласился я, — а только тот подёнщик не сразу умер. Я его ещё живым нашёл, и он многое успел поведать.
Зелёные глазки Эльзы поменяли цвет на красный.
— Врёшь! — прошипела она. — Ничего он тебе не рассказал. Не знает он ничего.
— А тут много знаний не требуется, даже доказательств не надо. Просто найти преступника и покарать.
Бюргерша задышала и начала пробираться к выходу. Резким движением я приставил ей рапиру к животу.
— Куда?
— Мерзкий игрок, — захлёбываясь словами, зашепелявила она, — ты знаешь, что с тобой будет? Знаешь? Только тронь меня, тронь! Барон Геннегау тебя четвертует!
Она хотела меня напугать, как Кота в катакомбах, только я не испугался, потому что чувствовал за собой правду. Интуиция шептала мне в ухо, что бюргерша боится хозяина Форт-Хоэна, и встречаться с ним не желает.
— А я и не собираюсь тебя трогать, наоборот, отведу к замку, расскажу всю историю барону, и пусть он сам решает, кто виноват и что ему теперь делать.
Эльза встрепыхнулась.
— Тогда убей меня! — замотала она головой. По щекам поползли лиловые пятна, а белокурые локоны заметались из стороны в сторону, превращаясь в подобие пакли.
— Даже не уговаривай. А вот коленную чашечку проткнуть могу, — ровным голосом пообещал я и перенёс остриё рапиры к её коленке. — Дрис, поможешь дотащить эту стерву до ворот замка?
— А то.
Эльза вдруг расплакалась и молитвенно сложила ладони у лица. Как же быстро она способна меняться: ярость, презрение, ненависть, слёзы — и всё за какие-то полчаса.
— Я… не надо к барону, — всхлипнула она, — не надо в замок. Я буду… смогу… Я… Ты скажи, я всё сделаю.
Она была готова упасть на колени, но моя рапира по-прежнему щекотала её ногу, не позволяя делать лишних движений.
— Прям всё? — лукаво улыбнулся я.
— Всё, что пожелаешь, — прошептала бюргерша, и слёзы сменило фальшивое вожделение.
Она облизнула язычком губы и, не стесняясь Дристуна, потянула шнурок, сдерживающий декольте от окончательного развала. Одна бретелька съехала с плеча, обнажая то, что вызывает в горле сухость, и чтобы вновь не превратиться в её раба, я предостерегающе поднял рапиру.
