Мы вышли из ратуши. Где-то за спиной всходило солнце, часы на башне показывали четверть девятого, и длинная тень легла на площадь, разделяя её на две части. Перед ристалищем собрался весь город. На помосте возле плахи стояли Таканояма и Курт. Я поискал глазами мэра, его нигде не было, ладно, проведём мероприятие без него, да и вообще, пора самому брать власть в городе, или назначит мэром Глосса, он справится.
Я поднялся на ристалище и вскинул руку в приветствии. Подёнщики ответили ликующими криками, лишь там, где собрались персонажи, не откликнулся никто. Персонажи меня или боялись, или ненавидели, а скорее всего и то, и другое. Ну да мне плевать на это. Пока они делают то, что нужно мне, пусть ненавидят сколько угодно.
Перед помостом стояли на коленях двенадцать человек — вся группа бессмертных, вернее бывшая группа. Отныне бессмертные умерли. Дрис кивнул в их сторону.
— Резали тебя Алик и тот кучерявый, остальные не при делах.
— Невиновных отпусти, этих на плаху. Начнём со второго.
Подёнщики встретили моё решение одобрительным гулом. Справедливость превыше всего, а наказывать невиновных — великий грех. Десять человек подняли с колен и отпустили. Они слились с толпой и вошли в число зрителей. Двоих оставшихся подняли на помост. Алик кусал губы, крепился, второй с завистью смотрел вслед ушедшим товарищам. Курт с Дизелем подхватили его под руки, подтащили к плахе.
Дрис протянул мне тесак.
— Если хочешь, могу я.
— Нет.
Я взял тесак, посмотрел на кучерявого сверху вниз. Симпатичный парень: длинные вьющиеся волосы, широкие скулы, крепкие плечи — девкам такие нравятся.
— Какой рукой меч держишь?
Он затрясся.
— П-п-п…
— Соберись. Или ты не мужик?
— П-правой…
— Клади левую.
— Г-господин…
— Помогите ему.
Дизель надавил кучерявому коленом на спину, а Курт выдернул его руку и прижал к плахе. Пальцы вцепились в тёмное от въевшейся крови дерево, словно гвозди. Я не стал тянуть время и рубанул тесаком чуть выше запястья. Кучерявый заорал, из раны хлестнула кровь, отрубленная ладонь упала на эшафот. Площадь выдохнула.
— Так!
Зрелище понравилось всем.
— Прижги ему рану, — велел я Курту, — а ты, — это уже кучерявому. — Если узнаю, что перезагрузился, отрублю и руки, и ноги, и брошу в подвал к Барину. Вот уж он повеселится. Диз, давай следующего.
— Вторую не будешь рубить?
— А с чем он на штурм пойдёт? С обрубками? Следующего давай!
Кучерявого увели, на его место поставили Алика. Он по-прежнему не поднимал головы и слегка покачивался, как будто читал молитву, но губы при этом оставались неподвижными. Я пихнул его ногой.
— Договоримся так, Алик. Ты рассказываешь, кто тебя нанял напасть на меня, и пойдёшь гулять вольным ветром. Может быть, я даже разрешу тебе новую группу набрать. Или похлопочу перед Таканоямой, чтоб в клан к себе взял. Как смотришь на это?
— Я сам, — с трудом разжимая губы, проговорил он. — Никто не нанимал. Сам.
Я не поверил. Бессмертные ничего не делали сами, и никогда — бесплатно. Я был уверен, что им заплатили, и скорее всего кто-то из персонажей. Возможно, барон, возможно, Эльза, даже вероятнее всего, что Эльза. Но идти и предъявлять ей что-то без доказательств, без свидетелей, бесполезная трата времени. Она меня просто пошлёт, поэтому я хотел услышать ответ, чтоб быть уверенным до конца.
— Можешь сказать только мне, — я присел на корточки и зашептал ему в ухо. — Никто больше не услышит. Это Эльза, да? Она? Или кто-то другой?
— Сам я, сам.
Алик мотал головой и твердил одно и то же: сам, сам. Я поднялся и без размаха ударил его по руке. Удар пошёл вкривь, и разрубить руку до конца не получилось. Кость лопнула, но продолжала держаться. Я ударил ещё раз. Алик раззявил рот, но стерпел. Подошёл Курт, ткнул факелом в культю, а площадь взвыла в экстазе.
Дополнительное умение «Инквизитор» повышено до второго уровня из пятнадцати
Я дождался, когда вой затихнет и сказал:
— Друзья мои, братья и сёстры, пришло наконец время — завтра мы идём на штурм замка! Завтра все мы как один встанем плечом к плечу и наконец-то покажем крестовым, кто настоящий хозяин этой локации!
Я надеялся как минимум на сдержанный энтузиазм, но толпа отреагировала вяло. Огонь, который только что горел в глазах подёнщиков, угас. Почему я решил, что стоит лишь позвать, и люди пойдут за мной куда угодно: в кабак, на штурм, в пасть к дьяволу? Нет, в кабак они готовы по-прежнему, а вот в остальные места…
— А кто первый полезет на стены? — раздался осторожный голос.
Площадь замерла в ожидании моего приговора. Хотя что тут можно было ждать, ответ напрашивался сам собой.
— Первыми пойдёте вы.
Площадь выдохнула. Волна раздражения прокатилась от задних рядов к первым и вернулся назад. Толпу охватило возмущение, народ загудел, в меня полетели обвинения.
— Опять на нашем горбу выехать решили!
— Один штурмуй, умник!
— Да чтоб ты с перезагрузки не вернулся!
Быстро же кончилась моя популярность. Жрать за мой счёт свинину и пить пиво — это нормально, а как потребовалась их помощь, сразу в кусты. Ладно, попробуем по-другому. Я включил «Коварство» и поднял руку.
— Вы пойдёте первыми, и это не обсуждается. Но я обещаю, что тех, кто выживет, всех раненых мы заберём с собой на Перевал. Те, кто вернутся с перезагрузки, смогут пойти за нами. Мы никого не бросим…
«Коварство» не помогло. Крики лишь усилились и стали более адресными. Судя по последнему штурму, выжить могло сто-двести человек из двух тысяч, а те, кто пойдут в первых рядах, погибнут однозначно. И никакого стимула, никакой надежды — обыкновенная бойня.
— Чтобы никто не решил, будто я хочу обмануть вас, будто я предаю вас… — я сделал паузу, обвёл площадь глазами и сказал с долей пафоса. — Я пойду вместе с вами!
И площадь стихла.
— Да, я пойду вместе с вами, в первых рядах и первым полезу на стену!
Это пришло мне в голову только что. Минуту назад я даже не думал, что скажу такое. Моя задача руководить штурмом, а не возглавлять его. Но вот сказал. На мгновенье площадь замерла в оцепенении, а потом взорвалась:
— Со-о-о-о-ло-о-о-о!
Вверх взметнулись руки — и вот это была моя настоящая минута славы. Я стоял в позе скромного продавца тухлой рыбы, и впитывал в себя крики сотен людей, наслаждаясь их любовью. А в глубине души колотилась мысль: какой же я мудак! Ну право, какой же я… Курт дёргал меня за куртку, Дизель что-то говорил, отчаянно жестикулируя, Дристун качал головой. Но как по-другому? Как? Посадить на кол для острастки несколько человек? Да, после этого они пойдут куда угодно, но мне нужно, чтоб они не просто пошли, мне нужно, чтоб они — каждый! — были готовы на маленький подвиг. Только это поможет нам взять замок.
