– Но все же… отчего вы так уверены, что мама уехала с ним? О том в письмах не говорится!
– Ты третье не читала. Ее последняя записка. Гляди.
Отец отпустил ее, и Лиза, вернувшись к столу, действительно нашла в углу шкатулки маленький сложенный в четверо листок. В нем уже писали иным почерком, женским.
«Прощай, Аглая. А впрочем, увидимся, даст Бог. Когда проснешься, меня уже не будет. И девочку ты больше не увидишь! Она моя дочь, заруби себе на носу! Я уезжаю сейчас же, разумеется, к А. Он меня любит безумно и все поймет. Анна»
Что еще за «А.»?
Лиза понятия не имела, что он за человек, но уже заранее ненавидела. Деловито вернулась к двум первым письмам и нашла внизу короткие незатейливые подписи.
«Pour toujours, ANDRE»
9.
Так значит, этот «А.» – некий Andre, а попросту Андрей?! Хорошенькое дело!
– Батюшка, вы уверены, что это почерк мамы? – уточнила Лиза.
Тот хмыкнул:
– Лизонька, уж сколько писем матушка твоя мне в молодости писала! Ее руку я из тысячи узнаю. Увы.
– А этот Андрей? – не унималась Лиза. – Кто он? Вы его искали? Разве полного имени да адреса не было на конвертах?
Отец покачал головой, он даже слегка улыбался при этом:
– Конверты мне Аглая так и не отдала. Мол, сожгла их, а фамилию да адрес хлыща этого в могилу собою унесет. Боялась, видно, что я драться с ним стану, что до кровопролития дойдет. А впрочем… в молодости я горяч был. Непременно вызвал бы, ежели б нашел. Рвал и метал – так хотел этого Андрея сыскать! Ох и поссорились мы тогда с твоей теткою!
Отец улыбался, однако. Задумчиво глядя в окно, то ли Лизе, то ли себе признавался:
– Да, много бы я отдал тогда, чтобы имя его узнать. А теперь… оно и к лучшему, Лизавета, что Аглая мне ничего не сказала. Надо бы навестить ее. Родственница, как-никак.
* * *
Лиза маялась. Назавтра вставать ни свет ни заря, собираться да ехать на вокзал. Вещи уж сложены. А она полночи ворочалась в постели и не могла уснуть после всего пережитого. Прочь гнала мысли о том, помирился ли Алекс с Милли, да что сейчас делает. И мысли те словно раскаленное копье жгли ее сердце!
Отмахиваясь же от Алекса с его певичкой, Лиза непременно возвращалась к раздумьям о несчастном отце. О жестокой эгоистке-матери, о несчастной тетке Аглае. О мерзавце Андрее и его письмах.
Отец убрал письма в шкатулку, а шкатулку – в ящик стола, когда они договорили. А у Лизы аж руки чесались, так хотелось прочесть те письма еще разок! Может, упустили они с отцом что? Что-то было в тех письмах, какая-то зацепка… Лиза поклясться готова была, что царапнуло ее предчувствие!
Может, там была подсказка, оговорка – о том, кто он есть, этот Андрей?
Судя по речи да владению словом, образован он отлично. Врач, может, или юрист. Понятно, что человек он семейный и, по-видимому, приезжий – однако в январе 1870 был здесь, в Екатеринбурге. Ох, а Маша ведь родилась в сентябре 1870! Он и правда Машин отец, этот бесчестный человек Андрей!
Подумав же еще, Лиза решила, что, ежели он и приезжий, то живет с семейством неподалеку – раз мать решилась с младенцем на руках к нему ехать. Двадцать три года назад даже до Перми железной дороги не было, только дилижансы да обозы.
А что, если и вовсе он – местный?..
Лиза уж принялась перебирать всех знакомых ей глав семейств по имени Андрей, да не преуспела. Много их, не сосчитать.
А еще ей не давала покоя Ульяна и ее рассказ. Как так вышло: мать вполне однозначно писала, что увозит девочку с собой – но Маша оказалась у Ульяны! Причем, мол, это Аглая ей ребенка отдала, чтобы от буйной сестры укрыть.
Так что же, лжет Ульяна? Отобрала ребенка хитростью или силой?..
Проворочавшись в постели еще час, Лиза сдалась. Уже перед рассветом встала, отыскала тапочки, взяла свечу и тихонько выбралась из спальни. Горничная ее да лакеи-караульные спали, разумеется – но Лизе это было лишь на руку.
Она тайком, но уверенно и быстро спустилась на первый этаж. Беспрепятственно отворила дверь в кабинет отца. Он был пуст, конечно, в такой час. Тогда Лиза, не мешкая, отыскала нужный ящик в столе, а следом и шкатулку с письмами.
Шкатулка была большой, найти нетрудно. Стояла спокойно на ящике, в котором – Лиза давно это знала – отец хранил свой револьвер.
Смит-Вессон 1870 года. Красивый, блестящий, начищенный. С необычной рукояткой из камня-малахита. Батюшке на юбилей его сослуживцы подарили. Лиза считала себя барышней современной, смелой, а потому, хоть и страшно было до дрожи, вынула револьвер из ящика и примерила в руке. Ненадолго. Полюбовавшись, быстро вернула на место.
Над шкатулкою с письмами Лиза стояла куда дольше.
Почти касаясь носом пожелтевших листков, до ряби в глазах она всматривалась в блеклые строчки, перечитывала их снова и снова. Временами ей казалось, что она и впрямь поняла что-то. Ухватила разгадку за хвост, как кошку в той сказке, что рассказывала мама… а потом строчки расплывались, и сонным своим сознанием Лиза не могла понять даже смысл отдельных слов.
«Я возьму их с собой! – вдруг решила Лиза. – Перечитаю завтра в поезде на свежую голову. Отец не узнает. А если и узнает – то поймет!»
Подумав так, Лиза убрала в ящик стола пустую шкатулку, прикрыла дверцы, как было прежде. Письма же спрятала под рубашку и на цыпочках покинула кабинет. Вспомнила про забытую свечку – вернулась за нею, и только потом смогла, наконец, сладко заснуть в своей постели.
* * *
Следующим днем Алекс их действительно не навестил.
Не пришел он и на вокзал. Хотя Лиза, вытягивая шею, оглядывалась, высматривала его среди толпы. До последнего гудка паровоза не желала забираться в вагон и все ждала, ждала…
А потом пришла идея: вдруг Алекс нарочно морочит ей голову и давно уж поджидает в вагоне? Лиза тогда стремглав бросилась внутрь, нашла скорее купе – но там обнаружила только батюшку, отдающего последние наставления горничной Марфе, да лакея с чемоданами. Даже коридор уже опустел, ибо все пассажиры на местах устроились…
Отец самолично проверил, что двери и окна хорошо запираются, и что нет внутри никого постороннего. А напоследок велел Лизе, как ребенку, закрыться изнутри до самой Перми и дверь никому не открывать, даже кондуктору – он, мол, с ним все уладил.
Лиза так и поступила.
Почти.
Спустя четверть часа, как отошел от вокзала поезд, решилась выглянуть да осмотреть вагон. Надеялась все еще непонятно на что… Алекса не было, конечно. Зато, аккурат напротив двери, в окошко смолил папиросу какой-то неприятного вида бородатый старик. Совершенно не тянул он на пассажира первого класса – и куда только коридорный кондуктор смотрит?! Лизе тотчас сделалось нехорошо. Так и не выйдя в вагон, она заперла дверь, удостоверилась, что без ключа ее не открыть, и забилась в самый угол сидения.
