Вспомнила вдруг об отцовском Смите-Вессоне с малахитовой рукоятью да посетовала, что ей не пришло в голову и револьвер с собою захватить. Раз уж с женихом так не повезло! Да и какой он теперь жених…
– Никак об Александре Николаиче вздыхаете, барышня? – догадалась Марфа, с удобствами устроившись на кожаных сиденьях. Тоже вздохнула, – с парнями-то оно вон оно как. Эх, доля наша девичья…
Лиза смутилась и почувствовала, как наливаются краской ее щеки. Разозлилась:
– Ты языком-то болтай поменьше. Делом лучше займись!
– Я б занялась – да нечем, – пуще прежнего вздохнула Марфа. – Надо было хоть семок у бабок купить на станции. Скучно…
Лизе и самой было невесело. Она хотела уж книжку достать – да вспомнила вдруг, что у нее-то как раз дело есть. Ночью она выкрала у отца письма, чтобы в поезде, на свежую голову, изучить их вдоль и поперек. Этим Лиза и занялась.
И письма мерзавца Andre, и записку матери она перечитала уже не менее десяти раз, однако зацепка – то самое, что почти поймала Лиза прошлой бессонной ночью – теперь ускользала.
Все, что заметила Лиза, и так и эдак крутя в руках бумагу с материной запиской, – странную шероховатость, потертость на листочке. В самом конце, где мать пишет «уезжаю сейчас же, разумеется, к А.» Сразу после буквы «к».
Лиза даже сняла пенсне и, словно лупой, постаралась это место увеличить. Без толку, только глаза разболелись. Тогда Лиза подняла листок к оконному стеклу, ярко залитому солнцем, и посмотрела на просвет. Хмыкнула, потому что сразу после буквы «к» бумага была намного тоньше. Словно чернила лезвием соскребли… Лиза так в детстве поступала, ежели допускала ошибку на письме.
Неужто тетка Аглая постаралась да стерла что-то в материной записке?
Лизину догадку подтверждало и то, что пробел меж предлогом «к» да заглавной «А.» был слишком уж велик. Куда больше, чем иные пробелы во всей записке.
Только Лиза, сколько ни гадала, так и не могла додуматься, что там было, сразу после «к». Что такого важного, что Аглая сочла за лучшее, это скрыть?
Лиза размышляла об этом не меньше часа, у нее даже голова разболелась. Мелькнула мысль, что был бы рядом Алекс – он непременно догадался бы! Но его не было. В который уже раз вздохнув, Лиза убрала письма. Сняла пенсне и откинула голову на кожаный подголовник. Прикрыла глаза, кажется, всего лишь на минуту…
И уснула крепким беспробудным сном: сказалась прошла ночь.
…очнулась Лиза в полной и почти пугающей тишине: колеса поезда больше не стучали. Станция, что ли?
Лиза сонно потянулась за пенсне, потерла глаза, выглянула в окошко. Так и есть: напротив путей бревенчатое здание вокзала с ярко-зеленой крышей и броской вывескою: «Верх-Нейвинскъ». Лиза бы достала с антресолей плед да уснула б снова… но ее вдруг как молнией поразило.
Марфы в купе не было.
– Неужто за семечками отправилась, дуреха! – перепугалась Лиза и – делать нечего – выглянула в вагон.
И в голос ахнула: тот самый старик с бородой уже не смолил папиросу, но, облокотившись на стенку, в упор глядел на двери ее купе.
– Да вы не пугайтесь… – пробормотал он и начал приближаться.
Но Лиза договорить ему не дала:
– Стоять! Ей-богу, еще шаг, и я тебе все глаза выцарапаю!
Эмоциональный выпад Лиза приправила парой-тройкой крепких словечек из лексикона шахтеров: и, пусть сама она не до конца значение тех слов понимала, жуткий старик мигом притих и даже растерянно отступил.
А тут и кондуктор поспешил на помощь, грубо отстраняя мужика. Лиза времени терять не стала: подхватила юбки и бросилась по коридору к выходу, лавирую меж пассажирами, что неспешно прогуливались от окна к окну.
– Елизавета Львовна!
То, что старик знает ее имя, Лиза сообразила уже в пути, удирая от него что было сил. Обогнула одного пассажира, второго, а третьему врезалась точно в грудь – и принялась пылко извиняться, далеко не сразу узнав его в лицо…
– M-lle Кулагина?! – удивился он не меньше Лизы. – Вот уж встреча так встреча! Вы с батюшкой путешествуете?
– Нет… то есть, да! Простите, я тороплюсь. Совершенно не могу разговаривать, господин…
– Руднёв, – с поклоном подсказал тот.
– Господин Руднёв, – вымученно улыбнулась Лиза.
Старый знакомый учтиво позволил ей пройти, и Лиза, тотчас забыв про него, поспешила дальше.
То и дело она оглядывалась, беспокоилась, что бородатый старик бежит за нею – но его не было. Лиза все-таки сумела успокоиться. А когда сошла на станцию да окунулась в унылую ее сонность, то даже отругала себя за трусость и неуместную панику. Увидала и Марфу: глупая девка, как ни в чем не бывало, торговалась за семечки.
«Ни за что, получается, старика обидела…» – со стыдом подумала Лиза.
Но старик, конечно, странный. Голос молодой, и как будто знакомый даже. И по имени ее знает… Лиза в раздумьях обернулась на вагон и хотела уж вернуться – когда кто-то сзади неделикатно ухватил ее за руку выше локтя. Второй рукой крепко зажал рот, и над самым ухом произнес:
– Чш-ш-ш!
Глава 14. Алекс
Милли, Милли, Милли.
Она стояла к нему в профиль, хмурила брови, то и дело посматривала на часики, что весело блестели на мартовском солнце; то вдруг принималась оглядываться – но Алекса не видела, будто заговоренного.
Правду Лиза сказала, что Милли не знает ничего о наследстве? Алекс пытался, было, размышлять о том, и в какой-то момент уж вознамерился подойти да спросить – но потом понял вдруг, что ему в общем-то все равно…
Какая разница, зачем Милли приехала, и чувствует ли что-то до сих пор к нему – если все, что Алекса волновало по-настоящему: всерьез Лиза вознамерилась выйти замуж за того петербуржского хлыща?! Или снова ее хитрости да уловки! И сколько их еще будет? Ей-богу, с Милли и то было проще!
Помяни черта…
Милли вдруг обернулась, встав почти что лицом к Алексу – и он, опомнившись, счел за лучшее тихо уйти в тень. А после развернулся и поспешил к дедову особняку, молясь об одном – чтобы Милли его не окликнула.
* * *
– Милый! Подойди, мой любезный сын!
Было лишь два часа по полудни – в матушкином понимании это самое начало дня, однако она уже была рассержена. Этот тон ее голоса, обманчиво-ласковый, с властными требовательными нотками, Алекс знал очень хорошо.
– Нынче чуть свет, в двенадцатом часу, меня разбудил визитом твой друг из полиции! – жестко выговорила ему мать.
– Кошкин? Он еще здесь?
– Ушел тотчас, как узнал, что тебя нет. Но я не о том. Сколько это может продолжаться, Алекс? Этот господин так часто здесь бывает, что можно подумать – либо он в чем-то незаконном тебя подозревает, либо ты на службу в их ведомство устроился. И, ей-богу, я не знаю, что хуже!
