Сразу после занятий я бежала в библиотеку на встречу с ведьмами, из-за того пропускала обед. Видимо, комендант Найо сделала верную ставку на то, что до конца семестра я не продержусь, – если и не отчислят, так помру от истощения и недостатка сна.
В пятницу нам приказали отнести все белье в прачечную – госпожа Найо вновь обратилась в злобную ведьму, потому именно в нашу комнату просто заглянула, кинула распоряжение и растворилась в пространстве. А куда идти, во сколько идти, нужно ли нести туда и форму для чистки – осталось загадкой. Я и сама с руками, способна постирать вещи, но для этого мне нужен специальный порошок – не выдадут ли его в той же прачечной? У меня создалось ощущение, что только мы с Мией остались в изоляции от всеобщей осведомленности. И когда соседка начала выражаться вслед комендантше, я отчасти даже внутренне с ней согласилась.
Однако помнила о своем плане – если нужно произвести хорошее впечатление и задать несколько вопросов, которые сотрудникам могут показаться глупыми, то вперед себя нужно выпускать монстра. Потому и понеслась за Мией, тоже подхватив постельное белье и полотенца.
Прачечную это чудо эволюции нашло быстро – оно рассекало пространство впереди криком, потому перепуганные прохожие от страха указывали верное направление. Лишь бы оно летело мимо. На месте каких-то тридцать минут скандала – и мне, стоявшей за спиной, стало все предельно ясно, даже вопросов не осталось. Форму чистим сами, а «орущие белоручки и больные скандалистки могут и в грязной ходить, ежели им это угодно». Мия – просто волшебница, мне даже рот открывать не пришлось, а было достаточно улыбки, чтобы мне в ответ с облегчением принялись улыбаться и желать отличного вечера.
Именно улыбки прачек меня и подбодрили на другой шаг. Сдав белье и получив свежий комплект, я сразу не убежала за Мией, а осталась – так, поболтать о том о сем: тяжела ли их работа, хватает ли жалованья на жизнь, не болят ли руки от горячей воды и знают ли они о травяных настойках из осенней корушки, которая очень помогает при ожогах. Их первоначальное удивление было очень ощутимым, но прачки в ответ на приветливость стали болтать, а через несколько минут и позабыли, что я – студентка, а они – челядь. Но удивление прачек не шло ни в какое сравнение с тем, как изумлялись мои подходящие сокурсницы – почти все делали вид, что со мной незнакомы. Ну, понятное дело, все они по пятьдесят золотых на семестр обучения нашли, зачем им за людей считать тех, у кого жалованье меньше золотого в месяц? Я мысленно плюнула на косые взгляды, и без того отношения со студентками у меня не ладились – так одним грехом больше, одним меньше. Зато мне было приятно почувствовать себя почти дома, перекинуться шутками с такими же, как я, а заодно и выведать, смогу ли я устроиться на подобную работу, если с учебы все-таки вышвырнут. Наверное, я в маму характером пошла – та тоже в бытовых вопросах всегда на три хода вперед рассчитывает.
Разумеется, не только прачек я здесь причисляла к нормальным людям. После ужина, когда уже доела, увидела знакомую троицу, которая оккупировала столик рядом со следующим входом в столовую. Конечно же, пошла к ним, чтобы лишний раз поприветствовать и пожелать приятного аппетита. Мия, не слышавшая моих разговоров с прачками, только теперь смогла впасть в ужас и завопить так громко, что ее во всем бесконечном зале можно было услышать:
– Позор! Какой позор! Мало того, что поселили с выскочкой, так она еще и с ведьмами здоровается! Помогите мне кто-нибудь! Па-а-апенька! Забери меня из этого дурдома.
Часть зрителей с ней согласились, а вторая часть согласилась с тем, что лучше бы папенька действительно забрал ее из этого дурдома, после чего дурдом перестанет быть таким дурным. Я даже не оглянулась – привыкла.
С Карой, Саей и Тани перекинулась парой фраз, но с этого места мне стало лучше видно и другой конец зала. Привлекла внимание новая компания входящих студентов. Я забыла о подругах, прищурилась и выдала коротко:
– Ха!
Махнув на прощание и пытаясь сдержать вырывающуюся улыбку, пошла туда. Парень мне помог, он фактически в два раза увеличил мою производительность в учебе, такие дары нельзя оставлять без реакции, ведь получилось бы как с лисами, которых я назвала поначалу неблагодарными.
Он тоже меня заметил и остановился, правда, в мою сторону не направился. Волосы черные – чернее не бывает. И глаза – кромешная тьма. В окружении таких же драконов – он был прав, их не перепутаешь, торчат как бельмо на глазу, хоть и в самом конце зала. Понятия не имею, что он сотворил со своей внешностью во время ночной вылазки, но теперь я видела все доказательства своей догадки.
Но путь мне преградил плечистый русоволосый парень. Глянул исподлобья и поинтересовался с угрозой:
– Куда? Разве столики твоего факультета не в другой стороне?
Я перевела на него недоуменный взгляд. Предполагаю, что он из волков, поскольку уж очень мускулист, да и сразу несколько его товарищей тоже поднялись на ноги, – стайный инстинкт, они поодиночке и думать не умеют. Но я не собиралась ни с кем ругаться, просто удивилась:
– Неужели мне даже пройти здесь нельзя? – Глянула на знакомого дракона, но он так и застыл на месте, наблюдая за происходящим. Мне же происходящее не нравилось: – Разве я нарушаю какие-то правила?
Оборотень расслабился, и из его улыбки пропала первая агрессия, однако ответил неприятное:
– Разве что правила этикета.
Меня как будто на место поставили. Он, даже не представляя, что говорит с безродной девкой, всех обычных смертных определил за черту – вон там твое место, дорогуша. Хотя нет никакого этикета, запрещающего вежливо общаться с представителями любых рас!
Но в тот момент понимала я одно – любая моя реакция может превратиться в неприятную сцену. Через небольшой проход в стороне от волков сидели рыжие лисы, их я вообще не сразу заметила. Но уловила несколько знакомых хитрых улыбок – им тоже было интересно, что происходит. Немая сцена, в которой я очутиться совсем не мечтала: все замерли, все уставились на меня, и самое поразительное – Мия далеко позади заткнулась. Провалиться сквозь землю у меня никак не получалось, хотя я и пожалела о порыве – надо было подумать или с ведьмами посоветоваться. Деревенское прошлое, где все было просто, сказалось – толкнуло меня и привело в эту ужасающую тишину. Я начала краснеть. Но не развернулась, чтобы молча уйти – показалось, что хуже, чем молча уйти, вообще ничего не придумать.
Я усилием воли чуть приподняла подбородок и заговорила громко, хотя голос неприятно и стыдно задребезжал:
– Вижу, что здесь все как-то не по-человечески! – я обращалась только к знакомому дракону. – Но в тех местах, где я росла, учили быть благодарными. Я просто хотела сказать искреннее спасибо. И все.
Он не изменился в лице, и улыбка не пропала. За целую секунду не ответил и даже не кивнул. А мне казалось, что за секунду до того глубина моего позора была самой огромной, но теперь она стала еще больше. Зато теперь могу развернуться и уйти. Уж по крайней мере родителям, сестрам и братьям за меня не было бы стыдно, а все остальные не имеют такого же значения.
