Деревья, казалось, теснее смыкали ряды, когда он приближался, и расступались, стоило только пройти мимо. Коряги словно сами подворачивались под ноги. Усилившийся ветер с гулом раскачивал кроны сосен и дубов, скрипел их ветвями.
Кейси озирался – ему мерещилось, что кто-то следит за ним, крадётся следом. Всякий раз за спиной никого не оказывалось, но чувство, что за ним пристально наблюдают, не проходило.
А потом он увидел её. Маленькая белая кошка сидела в корнях дерева, толстыми червями оплетающих землю, и смотрела на него. Кейси шумно сглотнул, думая только о том, что нельзя смотреть ей в глаза, но она раскрыла пасть – воспалённо-красный провал, усаженный иглами зубов. Из глотки её вырвался звук: тихое, натужное сипение.
– Пошла вон! – вскрикнул он, попятился, и она тут же двинулась к нему.
Передние её лапы оканчивались миниатюрными, как у ребёнка, пальчиками. Кейси в ужасе кинулся бежать и тут же запнулся о собственную ногу, неуклюже, боком упал на землю. Белая тварь уже сидела перед его лицом. Опустив морду, она взглянула ему в глаза, словно пыталась прочесть в них что-то. Её собственные глаза были двумя бездонными чёрными колодцами, и нельзя было понять, есть ли что-то в глазницах, или эта тьма пуста. Кейси зажмурился, чтобы не видеть этих дыр, взирающих на него с пытливым любопытством.
Чтобы не видеть, как тварь улыбается ему.
2
– Не ходи.
Оглянувшись, Мирайя уткнулся взглядом в руки Лутая, сложенные на груди. Он выпрямился, развернувшись лицом к подмастерью. Лутай сжимал губы, кривя их, над переносицей залегла глубокая морщина, и Мирайя внезапно поразился, обнаружив такие же морщины в углах Лутаева рта. В полутьме комнаты подмастерье казался старым, будучи всего на два года старше него самого.
– Ты слышишь, что я сказал? – Голос подмастерья дрожал: раздражение сочилось из него, как яд, и скрыть его он не мог, как ни старался. – Не ходи за ним. Он вернётся сам.
– А если нет? Город в двух шагах отсюда.
– До Блая десять с лишним километров через лес. Пацан столько не пройдёт.
Мирайя отвернулся, не в силах больше смотреть в усталое и неподвижное лицо напротив. Скрутив волосы в жгут на затылке, он скрепил их заколкой.
– Пошляется по лесу и вернётся, – упрямо проговорил Лутай. – Нечего бегать за ним, он должен понимать, что никто ему сопли подтирать не будет… Да ты слушаешь меня или нет?!
Он схватил Мирайю за плечо, силой разворачивая к себе.
– Не смей поворачиваться спиной, Бледный, когда я с тобой говорю!
Маска фальшивого спокойствия слетела с его лица, обнажая эмоции – гнев, тревогу, беспокойство. И Мирайя порадовался бы этому, если бы не пальцы, впившиеся в моментально покрасневшую кожу.
– Мне больно, – ровно сказал он, прикрывая глаза. – Пусти.
Лутай отпустил его, отступил на шаг.
– Я не хотел. – Помолчав, он добавил так тихо, что Мирайя едва расслышал: – Извини.
– Я пойду за ним, Лутай. Потому что он несовершенный, в нём много человека… Они могут учуять его. Дикарю он на один зубок. Я не хочу терять ещё одного новичка. Я устал, понимаешь?
Лутай кивнул, вздохнул, садясь – почти падая – на одну из коек.
– Понимаю. Я тоже устал. Честно.
– Тогда позволь мне идти.
Лутай поднял голову, и Мирайя увидел, что он улыбается. Одними губами, невесело и почти зло. К нему постепенно возвращалось самообладание.
– Какая разница, позволю я или нет? Ты же всё равно пойдёшь.
Мирайя сел рядом.
– Скажи, что разрешаешь.
Воцарилось молчание, тяжёлое, вязкое. Мирайя почти физически ощущал, как ползут секунды.
– Хорошо, – ответил Лутай наконец. – Иди, ищи своего мальчишку.
Мирайя медленно выдохнул, осознав, что всё это время сидел, затаив дыхание. Он благодарно улыбнулся и коснулся лутаевой руки, неподвижно лежащей на колене.
– Спасибо, Лут.
Лутай перевёл взгляд на ладонь, накрывшую его пальцы. Он ничего не сказал и даже не изменился в лице, но Мирайя, перестав улыбаться, убрал руку. Он вышел из комнаты, скованный чувством неловкости и сожаления, кляня себя за порыв дотронуться до состайника.
Как бы дружелюбно не вёл себя подмастерье, прикосновения Мирайи были ему неприятны, и своей неприязни он скрывать так и не научился, хоть и старался, видит Свет, старался.
* * *
Кейси не откликнулся. Мирайя пересёк полосу леса, добравшись до пустыря, но мальчика так и не нашёл. Покружил немного по городу, всматриваясь в зияющие окна первых этажей и провалы подъездов. Кейси нигде не было. Он как сквозь землю канул. Кричать в стенах города Мирайя не решился – велик был риск, что придёт к нему вовсе не тот, кого он ищет. Тогда он вернулся в лес и там снова принялся звать. В ответ не донеслось ни звука. Мальчишку можно было бы попытаться найти по запаху. Если бы только у него был нюх… Но обоняние Мирайя потерял ещё в ту пору, когда был человеком. Ему пришлось ни с чем вернуться домой.
У плетня крутился Кён. При виде состайника он оживился было, но тут же скис, осознав, что тот пришёл в одиночестве.
– Не нашёл? – спросил он.
Мирайя устал; больше всего его тянуло огрызнуться на Кёна, но вид у него был такой несчастный, что Мирайя заставил себя прикусить язык. Он кивнул, пройдя мимо. Кён, уловив его настроение, не стал больше лезть с вопросами.
Лутай, устроившись на бревне, чистил картошку. Мирайя присоединился к нему, вооружившись вторым ножом. Он надеялся, что монотонная работа отвлечёт его, однако ошибся: заняты оказались только руки. Голова, забитая тревогой, отказывалась соображать. Мирайя механически срезал кожуру с клубней, думая о том, что скажет им Джек, когда вернётся. Пойдёт ли мастер искать новичка или сперва накажет Лутая, Кёна, и его, Мирайю, заодно? И Рэя в придачу. Избежать учительского гнева удастся разве что Гасу.
Мирайя хмыкнул: Джек на его памяти вообще ни разу не ударил Гаса. Даже не замахнулся, хотя орать мог до багровой краски на лице. Бил ли он его раньше, до того, как Мирайя появился в стае? Может, Джек уважает Гаса. Его, в конце концов, действительно есть, за что уважать.
Лезвие соскользнуло, чиркнув по пальцу. Мирайя раздражённо цокнул языком и принялся высасывать из ранки кровь.
– Да что ты нервничаешь, – пробурчал подмастерье. – Ничего не случится с твоим сопляком. Вернётся, как миленький, сказал же.
А если не вернётся? Что, если он уже умер? Если дикари растерзали его там, в лесу, и никто не услышал последних криков?
– Не переживай.
Мирайе хотелось заорать на Лутая, хотелось увидеть эмоции на его каменной роже, хотелось увидеть удивление, гнев, хотелось увидеть боль. Хотелось ударить Лутая.
