Рэйнес медленно и тщательно стёр с пальцев остатки лечебной мази тряпицей, и, завинтив крышку, положил баночку на место, в ящик буфета.
– Я здесь живу с пятнадцати лет, а сейчас мне девятнадцать. И ты представить себе не можешь, сколько состайников у меня сменилось за эти годы. В количестве похороненных мертвецов меня обошёл, пожалуй, только Гастер, потому что он охотник уже почти десять лет, большая часть из которых прошли у Джека. Мне не нужны и не интересны эти мелкие внутренние распри и страсти. Мы все умрём однажды, рано или поздно. Понимаешь? По сравнению со смертью всё остальное – ерунда. Пустяк.
Кейси медленно поднялся со скамейки, как во сне.
– Я, пожалуй, пойду, – пробормотал он. – Спасибо большое за мазь. Ты мне очень помог.
– Не благодари, – мягко ответил Рэй. – Но лучше всего тебе сейчас поможет сон.
2
Мирайя сидел у колонки, спрятавшись среди высоких кустов. Минуты тянулись томительно, тягуче. В тёмной траве путались солнечные зайчики, под сырыми досками копошились мокрицы.
Мирайя готовился к этому, но всё равно вздрогнул, когда свистнул кнут и раздался первый крик. Руки сами сжались в кулаки, когда несколько секунд спустя Лутай закричал снова. Голос казался полупридушенным, и Мирайя подумал, что подмастерье закусил ладонь, чтобы заглушить свои вопли.
Джек всё бил; учитель будет махать кнутом, пока не устанет рука. Долгое время Лутай хранил молчание, и перед глазами Мирайи маячил его образ, стоящий на коленях перед козлами – окровавленный, скорчившийся от боли, кусающий собственную руку, чтобы младшие состайники не услышали и не узнали, что ему, такому сильному, всегда прямому и острому, как игла, тоже можно причинить боль.
Новый вскрик – и Мирайя схватился за голову, зажимая уши, зарычал сквозь зубы: лучше бы это его избивал сейчас Джек. И эта мысль привела его в бешенство. Сочувствовать Лутаю, жалеть его – что может быть глупее? Сколько он помнил, Лутай всегда, с первого дня его появления в стае открыто над ним насмехался. Поначалу, когда Мирайя боялся – его презирали. Когда он освоился и научился огрызаться – старший стал его бить. И на щиколотке до сих пор остался шрам открытого перелома после того, как подмастерье вздумал «поучить» его ходить. Впрочем, он быстро отбросил попытки запугать Мирайю и перестал поднимать на него руку. И Мирайя до сих пор не знал, запретил ли Джек истязать многообещающего бойца, быстро карабкающегося по лестнице рангов и приносящего деньги, или же Лутай сам понял, что это бессмысленно?
Но, когда Мирайя перестал бояться старших, когда сам Джек отдал ему должное, начав относиться спокойнее и тише, когда Мирайя ждал, надеясь, что скоро подмастерье примет его, как равного, и сам предлагал старшему дружбу – с Лутая слетела его надменная маска равнодушия, и он показал настоящую причину, толкавшую его унижать, избивать, насмехаться, держать в чёрном теле: омерзение.
Лутай не закричал – протяжно, высоко завыл.
Закрыв глаза, Мирайя опёрся затылком о холодный металл колонки.
Разве не этого омерзения он заслуживает? Разве это не то, что положено ему за все его грехи, которые он не только не искупает нынешней жизнью, а наоборот, множит без конца? Это так; но расплата оказалась настолько страшна…
Порой Мирайе казалось, что он уже умер и попал во мрак, и ему только мерещится, что он продолжает жить – в дополнение к и без того непосильной ноше наказания за прошлые ошибки. У какого-то народа – не хоттов ли? – есть миф, история о человеке, который усомнился, всего только усомнился на мгновение во всесильности своего божества. И божество, не терпя оскорбления, наслало страшную кару на того человека и всех его детей, и детей детей. И с той давней поры казнью Сара зовут наказание, которое не соразмерно провинности. И если это так, если он на самом деле умер и его дух странствует сейчас по изнанке Светлого мира, во мраке, то не Саровой ли страшной казнью его казнят?..
Вскоре Мирайя осознал, что крики стихли, а ещё какое-то время спустя тяжело прошаркал в кухню Джек. Скрипнул дверью, загремел ведром. Мирайя слушал, как он жадно пьёт воду, расплескивая её и сопя. Но вот он напился и, хрипло, устало вздохнув, побрёл к себе. Других звуков Мирайя не слышал, сколько бы ни напрягал слух. Где был Лутай и что он делал? Как долго Мирайя просидел, погружённый в свои мысли, и что успел пропустить мимо ушей, не заметив?
Он встал. Мастер сидел на бревне и тряпкой обтирал кнут.
– Если ты Одноглазого ищешь, – пробормотал Джек, не вынимая сигареты изо рта, – то он ушёл куда-то в лес.
Мирайя вздохнул, глядя на его сутулую фигуру.
– За что ты с ним так?
– Ты что, устроился быть здешним исповедником? – ухмыльнулся Джек, щуря глаза. – Не надоело ещё, а?
Мирайя слабо улыбнулся в ответ:
– Не понимаю, о чём ты.
– Да, да, – покивал ему Джек. – Иди уж к своему Лутаю. Он дурак, Бледный, – добавил он, когда Мирайя собрался уже уходить. – Можешь передать ему мои слова.
Мирайя отвернулся.
– Сам ему это скажи. Я тебе не посыльный.
Джек рассмеялся ему в спину.
Лутай сидел на коленях под деревом, прижавшись лбом к шершавому стволу. Мирайя подошел ближе, шурша опавшей листвой, не зная, что бы сказать – все слова были неуместны. Да и Лутай, конечно, не захочет, чтобы кто-то видел его таким. Зачем он вообще здесь? Но уходить было поздно.
– Чего пришел? – резко спросил Лутай, не оглядываясь.
Мирайя не сводил взгляда с его спины. Она всё еще кровоточила, влажно блестя в солнечном свете. Такие раны будут долго заживать, а болеть еще дольше. Джек не пожалел кнута, изукрашивая подмастерье.
– Позволь, я помогу.
– Пошёл вон! – огрызнулся Лутай и, резко обернувшись, скорчился от боли. – Мне твоя помощь не нужна.
– Я могу позвать Рэя. – Мирайя обошел Лутая и встал перед ним, скрестив на груди руки. – Его помощь ты примешь? Нельзя же сидеть вот так…
Лутай оскалился, одарив Мирайю бешеным взглядом.
– Я тебе сказал – вон пошёл. Мне ничего не нужно, понял? Иди Кейси сопли подтирай, а я не нуждаюсь!
– Лута…
– Добреньким прикидываешься?! – заорал Лутай так, что в кронах деревьев загуляло эхо, а с веток с криками спорхнули несколько испуганных птиц. – Сволочь ты лживая, хорош притворяться! Я тебя знаю! – Он закашлялся, сорвав голос.
Мирайя ощущал, как улыбка расползается по губам.
– Знаешь, знаешь. Ты вообще много что знаешь, ты же умный у нас.
– Не понял… Это ты что сейчас имеешь в виду? – тихо, угрожающе пророкотал Лутай, исподлобья глядя на собеседника.
Мирайя покачал головой.
– Ничего. Я ухожу, не злись.
И он действительно пошёл обратно, отвернувшись от Лутая. Он чувствовал полный ненависти взгляд, которым тот провожает его, но смог найти в себе силы идти, не оборачиваясь. Наверное, стоило и в самом деле отправить к нему Рэя, или попытаться привести сюда Джека, чтобы тот сам позаботился о своём подмастерье…. Но Мирайя не стал. Лутай сказал, что не хочет помощи, так пусть теперь и расхлёбывает сам, возится со своими ранами.
