И снова Мирайю смущали два противоречивых чувства. Первым было злорадство. Лутай самодур, слов на ветер не бросает, и будет в одиночестве мучиться с больной спиной. Только вот…
Только вот…
Сидя в кустах у колонки, Мирайя захлёбывался слезами.
Глава XIX. Братья
1
В ту ночь Кейси так и не удалось уснуть. Из-за больной спины приходилось лежать на животе, уткнувшись лицом в тёплую, затхлую подушку. В комнате было душно, парни храпели. Без толку проворочавшись в постели несколько долгих часов, Кейси сдался. Серый предрассветный сумрак вкрадчиво вполз в комнату сквозь пыльное оконное стекло, когда Кейси встал с нагретой постели. Он надевал штаны, когда заметил, что кровать Лутая пуста, и нахмурился. До сих пор все состайники ночевали дома…
Обувшись, он выскользнул во двор, и только дверь тихонько скрипнула за ним.
На бревне сидел Кён и курил, щуря от дыма чёрные глаза.
– Доброе утро!
– Чего это вскочил в такую рань? – поинтересовался у него Кейси, сев на бревно.
Расплывшись в широкой улыбке, Кён пожал плечами:
– Сам не знаю. А ты? Спина, небось, покоя не даёт?
– Ага… – Кейси осторожно пошевелил лопатками и не удержался от вздоха. Подмастерье по нему прошёлся от души. И, вспомнив об одноглазом парне, Кейси повернулся к Кёну: – Кстати! Лутая-то в комнате нет!
– Он вчера так и не вернулся. Бледный говорит, что оставил его в лесу.
– В смысле? С ним… Что-то случилось?
– А-а-а-а, – протянул Кён, – ты, видать, не в курсе. Джек его вчера кнутом отхлестал.
До Кейси не сразу дошёл смысл слов состайника. Он поражённо уставился на него:
– За что?!
– Мол, плохой подмастерье, плохо работает.
Кён затянулся в последний раз и раздавил окурок о лежащий в кострище кирпич. Кейси молчал, ковыряя носком кроссовки старую золу. Лутай ни минуты не сидел без дела. Он то мотался в Старый Блай, то колол дрова и щепу, то поправлял плетень. Он следил за работой и тренировками всей стаи и тренировался сам. Лутай много работал.
– Почему никто не помог ему? – подавленно спросил Кейси. – Неужели он до сих пор в лесу? Сидит там совсем один…
Он умолк, прикусив губу. Лутай, каким бы тяжёлым ни был его характер, всё же оставался их собратом. Спал под одной крышей с ними и ел из одной миски. Как парни могли так равнодушно относиться к нему? Кейси подумал, что даже о нём, самом младшем, позаботились и попытались вылечить, в то время как Лутая просто оставили в одиночестве, избитого и беспомощного, и от этой мысли ему стало ещё жальче их одноглазого подмастерье.
Но Кён его чувств не разделял:
– Да ведь Лутай сам ушёл, его никто не гнал! Мирайя потом приходил к нему, и Рэй тоже, но он прогнал их от себя.
Наткнувшись на недоверчивый взгляд Кейси, он добавил:
– Ты пойми, он подмастерье. Ему никто не указ, кроме Джека, а когда Джек в запой уходит, то и он не указ. Захотел он в лес уйти – и ушёл, его это право, мы ничего с этим не поделаем.
– Но почему он ушёл?
– А как ты сам думаешь? – спросил Кён вместо ответа.
Кейси понурился. Отчего выпоротый кнутом парень сбегает в лес, вместо того, чтобы пойти к состайникам, готовым помочь ему? Разве что потому, что не желает показываться им на глаза.
Лутай ушёл в лес не по своей воле. Туда его выгнал стыд.
– Может, – неуверенно сказал Кейси, – пойти к нему? Попытаться вернуть?
Кён хмыкнул.
– Только если тебе жить надоело. Нет, Кейси. Лутай вернётся сам. И позаботится о себе сам. С ним всё будет в порядке, зуб даю.
Слова состайника не вселили в него абсолютное спокойствие, но всё же немного развеяли тревогу. Сидя рядом с Кёном, Кейси зевал украдкой и старался не дрожать от холода. Над землёй низко стелился туман, трава клонилась вниз, тяжёлая от росы. Лес синел на горизонте, а над ним высились бледные силуэты высотных зданий. Полупрозрачные, зыбкие, как призраки, они казались видениями на фоне жемчужного бледного неба. Но вскоре лучи солнца резко очертили их контуры, и из серых они стали чёрными, слившись с полосой леса, а небо пылало над ними. Просвистела птица, а потом в вышине поплыли облака – золотистые, подсвеченные ранним солнцем.
– Красиво тут, а? – прошептал Кён, и Кейси кивнул.
Ветер взъерошил ему порядком отросшие уже волосы.
– Знаешь, где самое красиво небо? – спросил Кён и тут же сам ответил: – В горах. И воздух там особенный, не как тут.
– Ты был в горах?
– Я там вырос. В горах Кай-Ин, которые ладийцы называют Кайни́.
Кейси кивнул, вспоминая это место на карте. Кайни изгибались крюком на юго-западе, на границе с Касином, краем своим вдаваясь вглубь Лада. Именно там, в горах, началась семилетняя война много лет назад. Собственно, и началась-то она лишь потому, что две страны не смогли мирно поделить эти горы.
– Там, наверное, холодно? На высоте?
Кён хохотнул:
– Если карабкаться на вершину, то холодно, конечно, да и снег, поди, лежит даже летом! Но мы ведь жили в долине. У нас в Касине бедная земля, но горные долины плодородны, потому что по весне там много воды. Отец мой держит коз, огромные стада! Мальчишкой я пил молоко прямо из вымени. А какие они добрые, ласковые, эти козы… Шёрстка нежная, белая или чёрненькая, на ощупь – как пух, глазища огромные, влажные. Умные, всё понимают. Я их любил. Я вообще всякое зверьё люблю. Жаль только, что охотников живность не переносит, не по нраву мы им. Одни только крысы с нами и уживаются!
Кён хлопнул Кейси по плечу, широко улыбаясь, а во взгляде чёрных глаз скользила тоска. Он закурил новую сигарету. Кейси наблюдал за ним краем глаза. Такой обычно подвижный, энергичный, постоянно куда-то бегущий, смеющийся, сейчас Кён сидел совершенно неподвижно, выдыхая дым в фиалковое прозрачное небо.
– Хочешь?
Кейси моргнул и заметил, что Кён протягивает ему свою сигарету.
– Бери, если хочется. Не надо только так смотреть.
Состайник улыбался. Кейси смущённо качнул головой: его не так поняли.
– Нет, спасибо, но я… Я не курю.
– Не куришь, или просто никогда не пробовал? – спросил Кён с хитрецой.
Кейси хмуро покосился на него:
– Не пробовал. И не хочу.
– Ну и правильно, – Кён с наслаждением выпустил струйки дыма через нос. – Маловат ты ещё для таких дел.
Кейси медленно перевёл взгляд с далёких деревьев на состайника. Ещё один. Ещё один человек, считающий его недорослем. Считающий, что он ни на что не способен.
Выбросив руку вперёд, Кейси резко выхватил окурок из пальцев опешившего Кёна. Сунул её в рот, сжал губами влажный фильтр и решительно затянулся. И тут же, поперхнувшись, зашёлся в кашле. Кён, вскочив на ноги, принялся колотить его по спине ладонью. Кейси пытался, но не мог сделать хорошего, глубокого вдоха – мешал кашель. Голос Кёна доносился словно сквозь толщу воды.
