«У меня сотрясение», – подумал Кейси. Джек устроил ему сотрясение мозга. И в следующий момент он понял, что ему на это плевать. Развернувшись и едва не упав, Кейси пошёл за мастером.
– Ты куда собрался? – крикнул ему вслед Лутай.
– Не твоё дело, – пробормотал Кейси.
Он не был уверен, что Лутай расслышал его бормотание, но на то, чтобы говорить громко, не было сил.
За домом Кён стоял на коленях, грудью опираясь за козлы, а Джек возвышался над ним, как гора. Он сжимал в руке кнут. Кейси заворожено уставился на него – чёрную, длинную змею, свитую из множества кожаных лент. Джек дёрнул рукой, и кнут шевельнулся, как живой, шелестя по траве.
– Пришёл за добавкой? – хрипло спросил мастер, заметив Кейси. – Не хватило, что ли?
– Не бей…
Кейси закашлялся и не закончил фразу, а Джек расхохотался, запрокинув голову, словно младший ученик удачно пошутил. Кейси перевёл взгляд с веселящегося мастера на своего собрата, распятого на грубо оструганной доске.
– За что ты… За что его… Так? – тихо спросил Кейси.
Смех учителя резко оборвался. Кейси попятился, когда Джек сделал шаг к нему.
– Он знает, за что. Он всё понял. Да, Кён?
С этими словами Джек размахнулся и опустил кнут на спину Кёна. Кён дёрнулся всем телом и закричал.
– Сманил со двора моего младшего! – крикнул Джек, перекрывая полный боли голос Кёна. – Ушёл! Самовольно ушёл! Без ведома своего мастера, желтобрюхий сучонок!
Он снова размахнулся. Кейси в ужасе схватил его за руку, едва осозновая, что делает.
– Он не заставлял меня с ним идти! Он не виноват! Накажи меня вместо него, я обманул Рэя, сказал, что Лутай задал мне работу! Накажи меня!
Кён мучительно застонал, дёргаясь на козлах, но никто не обратил на него внимания.
– Я разделю его удары на двоих, – медленно сказал Джек и повернулся к Кейси. От его пристального взглядя по коже побежал мороз. – Поровну. Согласен, пащенок?
– Согласен, – пролепетал Кейси.
Он хотел спросить, сколько же ударов мастер отмерил Кёну, но язык отказался ему служить.
Джек повёл рукой в сторону козел.
– Ложись, сынок, – с издёвкой пригласил он. В глазах его застыла злость.
Кейси стащил с себя футболку и прошёл вперёд, слыша, как посмеивается мастер. Он встал на колени, так же, как состайник, и вцепился руками в перекладину. Джек привязал его запястья к доске верёвками.
– Чтоб ты не упал, – любезно пояснил он, но до Кейси даже не дошёл смысл его слов.
Повернув голову, он наткнулся на глаза Кёна, широко распахнутые, остекленевшие. Кён смотрел на Кейси, но не видел его. Губы касинца беззвучно шевелились, словно он молился, и Кейси успел задуматься о том, в каких богов или богинь верит Кён, и услышат ли боги его в чужой стране. А его самого – самого Кейси – услышит ли бог, которому молилась его мать, которого поносил и хулил его отец? Услышит ли бог его голос в этом чуждом мире?..
Кнут свистнул и в следющую секунду опустился на его спину. Боль ослепила, как вспышка молнии. Кейси заорал и рванулся так, что козлы пошатнулись под ним.
– Раз, – послышался голос Джека.
Кейси хватал ртом воздух и всё равно задыхался. Кнут снова свистнул. Новая вспышка боли. Очередной крик.
– Два, – сказал Джек.
В голосе его слышалось удовлетворение. Кейси хотелось плакать, слёзы жгли глаза, но не проливались. Он пожалел, что не задал вопрос о количестве ударов. Ему было бы легче, знай он, сколько ещё их осталось.
На «четыре» кнут вспорол кожу и наконец испробовал крови нового ученика. Кён бессильно повис на верёвках, слушая вопли Кейси. Глаза его были крепко зажмурены.
На «шесть» Кейси наконец-то разрыдался, и слёзы принесли ему облегчение.
На девятом ударе он на какие-то секунды потерял сознание, но десятый привёл его в себя. А потом чужие руки – не Джека, а Лутая, – отвязали его от козел.
Кейси опустился на колени и его вырвало желчью и собственной проглоченной до этого кровью. Если бы он только мог так же, как рвоту, выплеснуть из себя боль, вырвать её из своего тела. Ветер обдувал его спину, и Кейси дрожал всем телом.
Джек подошёл к нему, присел рядом на корточки и схватил за волосы, оттягивая назад его голову. Кейси заскулил, когда дыхание Джека коснулось его лица. Одурев от боли, он уже забыл, что сам уговорил мастера наказать его, забыл, за что его били, забыл о Кёне, так и висящем на козлах в ожидании своей очереди, и забыл даже, что экзекуция уже закончилась. Ему показалось, что сейчас всё начнётся с начала.
– Запомни, – змеёй зашипел Джек ему на ухо, – ты моя собственность. Моя собственность, ясно? Вы все мои. Вы идёте, куда я скажу, делаете, что я прикажу. Умираете, когда я решу, что вам можно умереть. Живёте, если я разрешил жить. Ты не человек. Ты вещь. И ты принадлежишь мне. Повтори!
Он тряхнул Кейси, и волна боли прокатилась по его телу.
– Я принадлежу тебе, – еле слышно пролепетал Кейси.
– Ты моя собственность!
– Я твоя… С-собственность…
Мастер отпустил его в тот самый миг, когда Кейси понял, что ещё немного – и он отключится. Джек ткнул его лицом в землю, как нашкодившего щенка. Он и был всего-навсего щенком. Щенком, принадлежащим своему мастеру.
Глава XXVI. Зверь
1
Лутай (или это был Мирайя?) взвалил Кейси на плечо, как мешок картошки, и отнёс в комнату.
– Милосердное небо, он что, порол его?! – послышался возмущённый голос.
Сразу несколько состайников заговорили, их голоса слились в один, превратились в злое гудение. Потом всё стихло.
Кейси снова лежал на кровати лицом вниз. Его била дрожь, хотя в комнате было душно. Из-за этой духоты нечем было дышать. Какими глубокими ни были его вдохи, он всё равно задыхался, словно из воздуха выкачали весь кислород.
Болел каждый сантиметр истерзанного мастером тела. Кейси лежал, не шевелясь, ни о чём не думая. Сил хватало лишь на дыхание.
Дверь открылась, в комнату ворвался поток свежего воздуха.
– Бедняга, – услышал Кейси голос над собой. – Он с него шкуру спустил. Живого места на мальце нет.
Кейси долго думал, прежде чем вспомнил, что голос этот принадлежит Гасу. Но кто был Гас? Он забыл. Снова открылась и закрылась дверь. Кто-то коснулся его спины, и Кейси опять заплакал. Он плакал, пока над его ранами сновали чужие ловкие, с аккуратными пальцами руки – руки, дарящие море боли. Оставив, наконец, в покое горящую огнём спину, руки перепорхнули на его лицо. Кейси не открывал глаз, пока по ссадинам и синякам водили мокрым, терпко пахнущим тампоном.
– Хорош рыдать, – раздражённо приказали ему. – Ты сам во всём виноват.
