— Меня зовут Патриша, или Пэтси. Но не Триш. Знала я одну Триш: голос у нее был как сирена, а характер такой изворотливый, что ей следовало потонуть вместе с «Титаником», — она снова сердито смотрит на дом. — Она бы подошла этим двум в качестве третьей ведьмы.
— Пэтси, — я решаюсь взять с ней дружеский тон, — что случилось между вами и Мартой с Джеком?
— Я покажу тебе, — она быстро идет к входной двери.
Я не могу поверить в свою удачу. Я быстро следую за ней вместе с мурлыкающими кошками. Она ведет меня через набитый вещами коридор с деревянным столиком и подставкой для пальто и шляп в викторианском стиле; его стены увешаны семейными портретами и более современными фотографиями улыбающихся детей, которые наверняка сейчас уже взрослые и не могут дождаться, чтобы поскорее присвоить себе дом. В конце концов мы оказываемся в задней части дома, но это не кухня, как в доме по соседству, а уютная оранжерея, пронизанная летним светом. Пэтси открывает стеклянные двери и жестом приглашает меня в сад. Это очаровательное место, где можно увидеть бабочек, пчел и цветы всех оттенков, которые источают сильный аромат. Серо-голубой мозаичный стол со стульями того же стиля стоит у двери, а в дальнем углу — скамейка в тени под фиговым деревом. Какое безмятежное место!
Но зачем она привела меня сюда?
Увидев вопросительное и нахмуренное выражение моего лица, она подходит ближе. Шепчет:
— Даже у деревьев в саду есть уши.
Она тычет кривым пальцем в сторону забора между ее садом и садом Марты и Джека и подмигивает.
— Я играла в этом саду с тех пор, как была вот такого роста, — она подносит руку к ноге чуть выше колена. Все пальцы у нее слегка согнуты: классический симптом хронического артрита. — Пару месяцев назад его светлость показал мне планы улиц, которые якобы утверждают, что дальний конец моего сада принадлежит их дому. Эти так называемые планы показывают, что их сад заканчивается не там, где должен, а будто бы включает в себя еще значительный участок земли сзади, позади всех домов, прямо до конца улицы, — она усмехается. — Зачем им сад побольше? Он там днюет и ночует, и что? Их сад — это позор.
Я думаю о том, как Джек схватил меня за руку, когда в свой первый визит к ним домой, чтобы посмотреть комнату, я пыталась войти в сад. Марта утверждает, что он просто охраняет свою территорию. Но что, если это нечто большее? Если ему есть что скрывать?
Голос Пэтси дрожит:
— Однажды ночью, когда я на выходные уезжала в гости к дочери, эти ублюдки снесли мой задний забор. Трусы, — слезы блестят у нее на глазах. — Полиция сказала, что они ничего не могут с этим сделать. Но я не такая, как другие соседи на этой улице, я не сдамся, — я почти слышу, как скрипнула ее решительно выпрямившаяся спина. — Им это с рук не сойдет. Я подам на них в суд, в Бейли, если понадобится.
У меня не хватает духу сказать ей, что Олд-Бейли
[3] занимается делами об убийствах.
— Мой адвокат, мой племянник, сейчас здесь, заносит заметки о нашей встрече в свой ноутбук. Ну, на самом деле он мне не племянник. Я дружу с его бабушкой с тех пор, как мы были девчонками. Кстати, мне нужно сделать ему чашку чая, перед тем как он уедет.
Я удивлена. Я не почувствовала, что в доме есть кто-то еще.
Пока она возится на кухне, я думаю о том, что сильно ей сочувствую: нелегко потерять часть своего дома. Однако мне нужно сосредоточиться на том, о чем я пришла поговорить.
— Вы помните кого-нибудь из людей или семьи, которые жили по соседству?
Пэтси кладет ложку ароматных чайных листьев в заварочный чайник.
— Конечно. Латимеры, Моррисы, Патели, — она проводит костлявым пальцем по губам, вспоминая. — Ах да, Уоррены. Боже всемогущий, дети у них были как дикие животные. Их следовало посадить за решетку в Лондонском зоопарке. Питерсы. Митцы. Или они жили через дорогу? Я немного путаюсь.
Пока она не запуталась совсем, я спрашиваю:
— Вы не знаете, был ли у Марты с Джеком жилец в доме до меня?
Пэтси выглядит сбитой с толку, помешивая чай в фарфоровом заварочном чайнике. Ее лицо разглаживается, когда она находит ответ на мой вопрос.
— Мне кажется, был один. Да, мужчина. Я нечасто его видела… — ее голос замолкает, а редкие брови хмурятся. — Я помню, как видела его из окна своей спальни, он блуждал по саду, как заключенный по двору тюрьмы. Знаешь, как будто все беды мира лежали у него на плечах. Его лица я никогда не видела, — она покусывает нижнюю губу своими маленькими зубками, закрывая чайник крышкой.
Мое ликование по поводу того, что я выяснила о предыдущем жильце, резко проходит, когда пожилая женщина добавляет:
— Но имей в виду, возле этой пчеломатки мужики снуют туда-сюда, как на площади Пиккадилли. И ночью тоже. Это прекратилось только тогда, когда она вцепилась в этого тупого альфонса, которого она всем показывает, — она цокает языком от отвращения. — Женщина в ее возрасте и встречается с таким молодым парнем. Надеюсь, в письку она себе тоже вколола ботокс, ведь иначе в постели с ней будет страшно.
В этот раз я не могу удержаться от клокочущего хохота. И это так приятно! Очень приятно. Я не могу вспомнить, когда в последний раз хохотала, закинув голову.
Пэтси манит меня согнутым пальцем. Ее дыхание согревает мне щеку.
— Там определенно был мужчина. Он уже жил там, когда она притащила в дом этого Джека. Я не помню, когда он съехал.
Значит, Джек лгал мне. Зачем ему это делать? Если бы арендатор покончил с собой в доме, Джек не попал бы в неприятности. Что он скрывает? И связано ли это как-то с садом? Вопрос за вопросом с разрушительной силой урагана кружатся у меня в голове. Один за другим, требуя мгновенного ответа.
Быстрее, быстрее, быстрее.
Дыши. Просто дыши.
Раз, два, вот моя туфля.
Три, четыре…
Я не могу успокоиться. Не могу. Острые зубы отчаяния впиваются в мои нервы. Где мои таблетки? Вот черт. Они в доме. В моей комнате. Бусинки пота выступают у меня на лбу. Позвонок за позвонком сковывает мороз, пока мой позвоночник не превращается в ледяной столб. Подошвы ног болят знакомой болью. Меня трясет. Я дрожу. Трещу по швам.
Пэтси смотрит на меня широкими от беспокойства глазами, как это делает моя мама.
Сквозь свои страдания я вдруг слышу деловитый голос мужчины, доносящийся из дверного проема кухни:
— Я полностью изложил…
Тут голос мужчины внезапно прерывается — он заметил меня:
— Лиза?
Это должно было бы окончательно выбить меня из колеи. Вместо этого ко мне возвращается контроль над ситуацией.
— Алекс?
Глава 10
Проблема с прошлым заключается в том, что иногда оно имеет неприятную привычку прокладывать себе дорогу в будущее. Мы с моим бывшим парнем изумленно смотрим друг на друга. Нам неловко. Никто из нас не знает что сказать.
