Изнурительный труд, намного тяжелее, чем копать землю, готовить и работать в поле. Ее бросает в холод, потом в жар. Давление изнутри растет; каждую клеточку тела и каждый нерв словно сжимают в тисках.
И снаружи что-то давит. Эсфирь приоткрывает один глаз. Царь, не замечая ее усилий, наклоняет бутылку, чтобы наполнить кубок. На миг освободившись от давления и пульсации, Эсфирь позволяет себе отдохнуть. Когда польется вино, нужно вернуться обратно в водоворот. Кажется, Эсфирь не выдержит. Выпьет еще вина, ей понравится, и история вернется в привычное русло, в котором прекрасная дева хочет стать царицей. Но Эсфирь очень упряма. К тому же – удача – в бутылке ничего не осталось. Она пуста.
Царь кричит:
– Еще вина!
Пока никто не вошел, Эсфирь ныряет обратно. «Глубже», – говорит она себе, и на смену жару приходит холод. На миг она отвлекается от затягивающей вибрации, подумав об очевидном и в то же время о новом: у царя есть слуги, а у нее – никого. «Не отвлекайся, – думает Эсфирь. – Ныряй, не бойся». Боль становится нестерпимой, черная дыра затягивает, свет прерывисто и угрожающе мигает, пульсирующих рыб больше нет, на их место пришла буря. Эсфирь хватает ртом воздух, но не открывает глаз, даже не подсматривает. Царь где-то совсем рядом, и все же она отправляется вниз, еще глубже, и звуки растворяются. Эсфирь – в эпицентре бури. Никогда в жизни ей не было так холодно.
Может, прошли годы, а может, двадцать секунд. Эсфирь возвращается из водоворота в реальность. Царь все еще один, смотрит на нее пристально. Он бросает пустую бутылку на пол, без усилия, она не разбивается, как кубок до этого, а катится к ногам Эсфири, виляя. Эсфирь смотрит вниз. Ее сандалии разорваны, на пальцах ног выросли когти. «Ваше вино», – произносит голос снаружи, и царь кидается к двери, закрывая проход, который Эсфирь не заметила раньше. Подпирает дверь спиной и кричит в ответ, нараспев, чтобы скрыть дрожь в голосе:
– Стой! Не сейчас!
По его лицу стекает пот. Эсфирь поворачивается к зеркалу. Как она выросла, стала шире, выше, толще! Черты лица прежние, изменились пропорции. Глаза расставлены шире, а нос и рот посажены ужасно близко друг к другу. Живот раздулся, распахнув платье и обнажив груди, маленькие, как кумкваты. Эсфирь запахивает платье, убедившись, что царь все видел. Ее узловатые ноги стали неестественно длинными, кожа покрыта пятнами и сыпью, руки – как лопаты. Эсфирь подносит их к лицу, чтобы рассмотреть получше, потягивается, потом поднимается на цыпочки – и это она может. Эсфирь понимает, что владеет своим телом, и бешеный стук пульса в ушах немного стихает. И все же она дрожит, поворачиваясь лицом к царю. Он прижался к двери, глаза расширены, в них отчаяние.
– Это еще что?! – вопрошает царь громким шепотом.
Чуть помедлив, Эсфирь отвечает:
– Это я. – Ее голос не изменился (небольшое облегчение). – Вот такая.
Вашингтон. Изгнана
Ви уже знала: ничего не исправить. Выбежала на черную лестницу, чтобы миновать женскую вечеринку, взлетела по ступенькам в гостевую комнату на самом верху и заперла дверь изнутри. Ее трясло. Мысли метались. Ви слышала, как расходились гости, потом крики, голоса Алекса и Хампа, а дальше время тянулось в тишине.
Позже в дверь постучали. Наверное, она уснула. Раздался голос Хампа: «Миссис Кент?»
Ви открывает и не узнает мужчину на пороге. У него мокрые волосы, собранные в острый чуб, свисающий на глаза. А глаза пугающе светятся, как ярко-голубые стеклянные шарики. Он проходит в комнату, останавливается, скрещивает руки и спрашивает:
– Что же нам с вами делать?
Ви молчит. По его кривой ухмылке ясно – он прекрасно знает ответ на свой вопрос. Она не игривая, эта его ухмылка, в ней нет даже жалости, только жестокость. Ви берется за дверную ручку и смотрит на пол. Она протрезвела; болит голова. Очень хочется пить.
– Вам следует понять, что это было необходимо, – произносит Хамп. – Вы же всегда любили повеселиться, миссис Кент. Мы и подумать не могли, что вы поднимете шум. И тут на́ тебе. Фригидная, как ледышка. Такое фиаско…
Голос Хампа обрушивается на нее, словно волна выкидывает на берег и отступает, оставляя звон в ушах.
– Такая маленькая услуга. И они были бы квиты. Мол, я попробовал твою жену, а ты…
– Я поняла, – говорит Ви.
– Поняли? М-м-м. Если вы такая умница и во всем разобрались, то в чем дело?
Ручка под ладонью Ви вся мокрая.
– Где Алекс? – спрашивает она.
– Безутешно рыдает.
Ви поднимает глаза. Хамп широко ей улыбается, но секундой позже улыбка исчезает, как змея за камнем.
– Миссис Кент, не хотите рассказать мне о вашей женской группке?
Она глядит на него с изумлением.
– Вашего супруга сложно назвать человеком высоких принципов, миссис Кент. Он рассказал очень много интересного. Да и жена Фиорелли помогла. Застал ее на выходе. Похоже, на вашей вечеринке тоже происходило кое-что не вполне пристойное.
– Убирайтесь, – говорит Ви.
– Мы же с вами всегда ладили.
Она замирает, пытаясь не дышать.
– Это ненадолго, – добавляет он.
– Где Алекс?
– Но будет не до веселья. А вы у нас любите повеселиться.
– Где он?
– Машина приедет к шести.
Надо бы спросить: «Куда меня отправят? Что происходит?» Но Ви уже представляет, как исчезнет. Никуда не поедет, не сбежит (Хамп этого не допустит), а растворится. Перестанет существовать.
– Эй.
Хамп, направляясь к выходу, берет Ви за подбородок одним пальцем. Заставляет поднять глаза. Он никогда к ней не прикасался.
– Выспись, – добавляет он и скользит пальцем вниз, вдоль ее горла, потом по ключице. Сильно нажимает на плечо, и Ви, одновременно с тем, как ее захлестывает агония, понимает, что плечо обнажено, а платье до сих пор наполовину расстегнуто.
ИТАК,
все зафиксировано:
«НЭШНЛ ИНКВАЙРЕР»
4 ноября 1973 г.
ЭКСКЛЮЗИВ! Госпитализирована жена сенатора Александра Кента. По имеющейся у нас информации, она находится в стенах известной психиатрической клиники «Фэйнрайт» в пригороде Бостона, штат Массачусетс.
Как сообщил глава администрации сенатора, Хамфри Самнер Третий, супруга господина Кента, Вивиан, 28 лет, изящная и привлекательная рыжеволосая леди из старинного рода политических деятелей Новой Англии, «…перенесла психотический срыв после того, как вечеринка, которая состоялась в их доме в прошлую пятницу, вышла из-под контроля. Мы выясняем, находилась ли она под влиянием наркотиков. У миссис Кент хрупкое здоровье, и сенатора утешает тот факт, что ей оказывают квалифицированную помощь».
Комментариев от самого сенатора Кента не поступило, но Барбара Хаскелл, жена конгрессмена Хаскелла от штата Иллинойс, рассказала нашему корреспонденту, что вечеринка у Кентов «…была умопомрачительная, мужчины и женщины располагались на разных этажах. Я такого в жизни не видела. Дивная музыка, танцы до упада. Вивиан невероятно хорошенькая, прекрасная хозяйка, очень веселая. Но, пожалуй, все зашло слишком далеко».
