Адам успокаивает Лили, говорит, что все будет хорошо; он всегда рядом. Чем ей помочь? Он говорит все, что нужно, и даже многое делает, например, звонит в школу и договаривается, что дети будут еще месяц ходить на полный день три дня в неделю, а потом звонит няне и просит ее забирать их из школы в другие два дня. Хотя Лили видела, как он самозабвенно что-то считал на листке бумаги, когда просматривал их банковский счет, и знает, что муж каждый вечер работает допоздна. Один раз Лили слышала, как он обсуждал с коллегой возможность нанимать на работу по разведению рыбы девочек-подростков – так будет меньше насилия, с которым они то и дело сталкиваются, живя в палатках. По сравнению с услышанным потребности Лили кажутся жалкими и, вместе с ядовитой пустотой, вызывают у нее легкую паранойю. Когда Адам спрашивает, чем помочь, – он это что, в справочнике вычитал? Когда застает ее в оцепенении и крепко обнимает – боится, что Лили что-то с собой сделает, если он ее не обнимет?
На четвертый день Лили находит в себе силы включить компьютер и почитать новости. Полезно подумать немного о событиях в мире, даже если мир – полное дерьмо. Пользы хватает на пару минут. Лили открывает в интернете «Белые страницы» и вбивает имя «Вивиан Барр». Братья наговорили о ней такого («изгнанная жена, курящая соблазнительница»), что Лили начала думать о Вивиан не просто как о бывшей подруге, отдалившейся от Рут, но как о женщине, которая отдалилась от мира в целом. Но вот же адрес и номер телефона Вивиан, в открытом доступе. Вивиан Барр берет трубку после четырех гудков и, кажется, совсем не удивлена звонку. Она не вынуждает Лили придумывать повод и напрашиваться. «Приходите на чай», – и они с Лили договариваются на пятницу. Сегодня среда. Лили забирается обратно в кровать.
На следующий, пятый, день она просит няню не приходить. Хочет провести день с Джун. Думает, что так сможет отогнать ядовитую пустоту, но ошибается. День проходит, как в мутном бульоне – они дважды вместе ложатся вздремнуть, однако засыпает только Лили. Сразу после пробуждения она на миг забывает о своем горе. И тут же вспоминает вновь. В два Лили принимает душ, бесконечно долго стоит в клубах пара, поглощенная, почти парализованная пустотой. А когда, наконец, выходит из ванной, выясняется, что Джун успела отыскать и распотрошить целую упаковку тампонов. В шесть они идут забирать Рози из театрального кружка. Хэл тоже там. Он повторяет соболезнования по поводу Рут и приглашает Лили зайти на ужин. Джейс как раз накануне приготовила. Хэл прямо-таки излучает уверенность, его голос успокаивает. И Лили соглашается, потому что у Адама на работе допоздна совещание и вернется он не раньше девяти, а дома из еды только макароны, плюс суп из пустоты, в котором она будет бултыхаться, пока девочки как-нибудь не уснут.
Хэл и Джейс живут неподалеку, на Седьмой авеню, в собственной квартире с гостиной и окнами в сад. Правда, Джейс дома нет, зато ужин есть – мясо в остром соусе. У Джейс тоже позднее совещание на работе. Когда ужин съеден, а дети отправлены смотреть телевизор, Лили с Хэлом остаются на кухне вдвоем. Он протягивает ей банку пива. Холодного. Они долго молчат. Хэл стоит возле раковины, на нем холщовые штаны и футболка, а Лили смотрит куда-то в пространство, чтобы не видеть фотографий на холодильнике. Надо мыслить логически. Но в голову приходит лишь: только не это, я не стану одной из тех женщин: средний возраст, горе, вожделение; не должно возникать таких желаний сразу после смерти близкого человека… Он касается ее уха, его пальцы пробегают по всем изгибам, спускаются ниже, на шею, в ямку между ключицами, и замирают там, где бьется пульс. Лили одной рукой держит пиво, вторая рука в кармане джинсов, Лили ждет прикосновения его губ, отвечает на него, чувствует застрявший в горле безмолвный стон и сдается… Они целуются так, как Лили не целовалась уже давно, неловко, влажно, жадно. Его рука у Лили под рубашкой. Хэл высвобождает из лифчика ее грудь. Рука Лили уже не в кармане, она скользит по его телу. Как будто они подростки, сбежавшие с уроков за город, целуются, гладят и ласкают друг друга, и каждое прикосновение обжигает и оставляет пылающие следы. Они не открывают глаз, за городом темно, только прикосновения и никаких звуков, ведь где-то рядом дети… А потом все прекращается. Дети, досмотрев серию, несутся к Лили и Хэлу, требуя десерт.
* * *
– Квартира 5, – говорит ей швейцар на следующий день. И добавляет:
– Мэм?
Лили кивает и идет к лифту. Она знает, что сама хотела прийти. Столько сил приложила. Но сегодня пустота особенно сильна. Она сидит у Лили в груди. Уходи, говорит пустота. Прочь из Верхнего Ист-Сайда, где живет Вивиан Барр; ступай мимо похожих на капусту кустов, между деревьями с маленькими заборчиками вокруг них. Садись на обратный поезд. Езжай домой и забирайся обратно в кровать.
Лили нажимает на кнопку лифта и едет наверх.
– Добро пожаловать.
Справа от Лили в дверном проеме стоит Вивиан Барр в платье с поясом и туфлях из оранжевой замши на каблуках. При виде нее Лили сразу чувствует неловкость: на ней шерстяная юбка и свитер с воротником-хомутом, симпатичные, но все же… Одна ее подруга называет такие воротники «новой заменой бабкиным кофтам», а Лили взяла и пришла в этом свитере в гости к женщине намного старше, одетой, несмотря на возраст, в платье с вырезом и туфли на каблуках.
– Иди, Джорджи, – добавляет Вивиан Барр, и Лили беспокоится, что ее с кем-то перепутали. Но тут в дверях появляется маленькая собачка и обнюхивает сапоги Лили.
– Впустим ее? – спрашивает Вивиан Барр.
И собачка, как ни странно, кивает.
Квартира, как Лили и предполагала, внушительная, но не очень большая. Высокие потолки, богатая лепнина. Гостиная, коридор с картинами, компактная кухня, соединенная аркой с обеденным зальчиком с темными стенами. Какой-нибудь бруклинский дизайнер назвал бы этот цвет: «грязное олово». Но здесь оттенок пришелся к месту. На столе из красного дерева – две плетеных подставки, и на каждой десертная тарелка, блюдце и чайная чашка. Подоконник занимает раскидистый цветок, который ловит жидкий полуденный свет, проникающий в окно квартиры. Очень уютно. В другой период жизни Лили чувствовала бы здесь умиротворение, сейчас же ей хочется включить свет. Хочется, чтобы вместо чая был обед, а вместо тишины – музыка.
Закипел чайник, и Вивиан Барр ушла на кухню. Лили неловко застыла в арке, не смея ни войти, ни выйти. Вивиан Барр хозяйничает с поразительной ловкостью. Повязывает передник, достает из ящика щипцы, закрывает ящик, открывает духовку. Тянется вниз и вдруг, пошатнувшись, начинает падать вперед.
Может быть, Лили это только кажется, ее восприятие искажено привычкой вечно ждать, что Рут вот-вот упадет. Однако, не успев остановить себя, она хватает Вивиан Барр за плечо и, даже осознав свою ошибку, не отпускает, словно пытается не дать ей упасть головой в духовку и в то же время делает вид, что не прикасается к ней.
Вивиан Барр не собиралась падать. Она выпрямляется, убирает тонкое, острое плечо из-под руки Лили и кладет на блюдо две булочки.
– Я каждый день подбираю неприятности Джорджи, – говорит она, не глядя на Лили.
