Гиб Аянфаль поднялся на ноги, пересилив слабость. Позади него стоял Хиба. От него веяло яростью, но вместе с тем, он выглядел потрясённым. Гиб Аянфаль зажал рот рукой, чувствуя, что он изнутри наполняется жгучей пылью, которая в своём неукротимом движении всё же нашла себе ход наружу. Он мигом припомнил недуг, которым страдал Эньши, и внутри у него всё похолодело. Неведомое никогда прежде болезненное состояние испугало его не меньше хибиных угроз.
– Прыгун! – произнёс Хиба. В его голосе почти не осталось гнева, и Гиб Аянфаль ощутил, что перед ним забрезжила слабая надежда на примирение…
Но в это время из разномастной толпы испуганных асайев вынырнул десяток чёрных стражей. Точно тени они со всех сторон метнулись к Хибе.
Хиба одним взмахом руки отбил несколько направленных в него ударов, а затем вступил в схватку. И он, и атакующие стражи двигались, нанося и отражая удары, так молниеносно, что простым взором их движения было не уловить!
– Хиба, держись! – воскликнул Гиб Аянфаль и, чувствуя себя обречённым, а потому безрассудным, бросился на помощь.
Он никогда прежде не дрался и даже не представлял, каким образом может нанести вред другому асайю. До сего дня это было для него совершенно недопустимым действием. Ему на ум пришло только то, что он может больно обжигать прикосновением рук, воздействуя на чужое пурное тело своей пылью. Каким-то чудом он сумел налететь на одного из стражей и вцепиться обеими руками в оплетённую лентами шею. По случайному совпадению это оказался уже знакомый ему Дэсти. Волны в это время упруго изогнулись – Хиба и его оппоненты перенеслись сквозь пространство, продолжая поединок в другом месте, лишённом многочисленных зрителей.
Оставшийся Дэсти не воспринимал строителя как серьёзного противника несмотря на то, что его шея почернела под разгорячёнными ладонями. Он удерживал Гиб Аянфаля за туловище, стараясь оторвать от себя. Спокойный взгляд зелёных глаз впился в пылающие жёлтые глаза юного асайя.
– Ты-то что такой агрессивный? – спросил он не без удивления, – Давай прекрати-ка это всё сам по-хорошему!
– Не трогайте моего друга! – выговорил Гиб Аянфаль и содрогнулся от того, что переполнившая рот пыль густым потоком потекла по подбородку.
Во взгляде стража промелькнуло нешуточное беспокойство. Он возложил ладони на плечи строителя. По рукам Гиб Аянфаля точно прошёл волновой разряд, и они бессильно опали против его воли. Дэсти, ухватив юного асайя поперёк пояса, одним аккуратным движением уложил его наземь. Гиб Аянфаль чувствовал себя поверженным и вконец обессилившим. Его грела надежда, что благодаря отвлечению им одного из стражей, Хиба, возможно, получит шанс уйти. А если нет…
– Вы из-за того, что он напал на меня? Он не виноват! Прошу! – из последних сил произнёс Гиб Аянфаль, цепляясь теперь за другую возможность помочь.
– Мы разберёмся, – кратко ответил Дэсти, после чего мягко коснулся его лба.
«Белые сёстры помогут тебе», – шепнул Голос Ганагура, после чего его сознание покинуло пурное тело.
А волны тем временем разносили весть о случившемся по всей округе. Из ближайшей обители к месту происшествия пришли три белых сестры. Пока одна из них принялась успокаивать взволнованную публику, две другие подошли к Гиб Аянфалю. Они замедлили течение пыли в его теле, после чего обратились к Дэсти. Дальнейшая судьба Гиб Аянфаля была решена скоро. Дэсти от имени охранителей порядка сказал, что юный асай действовал не сам, а под влиянием своего «старшего и более опасного» сообщника, а потому не является угрозой для асайского общества. Белые сёстры незамедлительно согласились с таким решением и, бережно подняв безвольное тело Гиб Аянфаля, понесли в Белый Оплот Рутты.
Глава 18. Опустошенный
Гиб Аянфаль медленно приходил в себя. Он почувствовал, что лежит на спине, с головой погружённый в густую тёплую жидкость. Не открывая глаз, он внимательно прислушался к пространству.
Похоже, его поместили в купальню, наполненную целительной пурой. Сам же бассейн располагался в просторной зале с высоким потолком, а та в свою очередь была частью огромной обители, на четверть уходящей под поверхность твердыни. Чувство времени подсказывало, что он пробыл в бессознательном состоянии почти двое суток. Закончив эти наблюдения, Гиб Аянфаль оттолкнулся руками от дна бассейна и вынырнул. Открыв глаза, он быстро оглядел себя. Тело просвечивало сквозь полупрозрачную белёсую жидкость – на нём сейчас не было ни лент, ни следов от них. Гиб Аянфаль испытал лёгкий укол неудобства за наготу, подумав о том, что кто-то, принёсший его сюда, снимал с него одежду, чтобы окунуть в исцеляющую купель. Впрочем, неудобство было не таким жгучим, как обычно. Чувства казались ему притупившимися и поблёкшими.
Гиб Аянфаль прикрыл глаза, опираясь спиной на бортик бассейна, и восстановил в памяти последние события в мельчайших подробностях. Где сейчас Хиба? Может быть, тоже у белых сестёр? Хорошо, если у них, если его не осудят за нападение. Проявление агрессии, подобной той, какую испытал на себе Гиб Аянфаль, считалось недопустимым на твердынях Онсарры и заслуживало исправления. Гиб Аянфаль не без содрогания представил, что Хибу могли отправить на поля успокоения, а возможно и ещё глубже.
Не в силах больше пребывать в томящей неизвестности, он поспешил выбраться из купальни и только огляделся в поисках выхода, как его остановил незнакомый величественный трепет волн. Гиб Аянфаль замер на месте и обернулся. Позади него в залу вошло несколько асайев. Пятеро из них были младшими белыми сёстрами, каких можно было встретить в любой обители, но возглавлял их высокий асай, несомненно белая матрона. Сложением она походила на консула Гейст, а её грудь, видневшаяся за отделанным синей лентой воротом рубашки, была усеяна несметным количеством энергометок, сливавшихся в отдельные каверны. Лоб матроны закрывала широкая белая кибаха, охватывавшая голову и покрытая вязью символов, а на ясном лице выделялась пара огромных глаз, взиравших на Гиб Аянфаля с каким-то особенным понимающим спокойствием. В руке она несла небольшую чашу, наполненную густой универсальной пурой. Перед ней хотелось преклонить голову так же, как перед уже виденными им матронами Линанной и Саникой, но она, несомненно, была могущественней. Её внутреннее поле заполняло не только залу, но и всю обитель, разливаясь мерно звучащим фоном, сдерживавшим всякое волнение. Гиб Аянфаль невольно ощутил стыд за то, что предстаёт перед столь сиятельной персоной в раздетом и крайне неготовом виде. Однако матрону его вид никак не смущал. Она жестом отпустила своих помощниц, которые, почтительно поклонившись, отступили назад, скрываясь во вратах, после чего подошла к Гиб Аянфалю и сказала:
– Рановато вы покинули купальню, Гиб Аянфаль.
– Кто вы? – только и смог спросить юный асай, будучи не в силах отвести от матроны глаз.
– Моё имя мать Иша, – был невозмутимый ответ, – я наблюдаю за вашим исцелением.
И она принялась неспешно осматривать тело строителя, его руки и ноги. Гиб Аянфаль немного оторопел, припомнив, кто носит имя, которое он только что услышал.
