Гиб Аянфаль осторожно взял его.
– Как она к вам попала? – с удивлением спросил он.
– Вещи, имеющие владельца, должны быть возвращены.
Гиб Аянфаль сунул карточку за пояс и, видя, что мать Иша собирается уходить, поспешно окликнул её:
– Послушайте, я хочу ещё поговорить с вами! Ведь если вы – мать, то вам ведь тоже доводилось… приводить асайев в жизнь?
– Да, – спокойно ответила Иша, – это мой труд, такой же, как у других белых матерей.
– Но ведь и Хиба привёл в жизнь Бэли! Он говорил мне, что сотворил его от своей пыли и пуры! И после этого ему запрещали опекать своё дитя! Это две матроны – Линанна и Саника. Они заставили меня молчать, и из-за этого-то всё и случилось!
Гиб Аянфаль замолк и с ожиданием взглянул на мать Ишу. У него было ещё множество горьких слов, которые он мог бы высказать, защищая право Хибы на родственную связь, но он не мог произнести их, глядя в глубокие глаза Иши. Белая мать немного помедлила, а затем неспешно опустилась на пол, скрестив ноги. Гиб Аянфаль тоже сел, приняв это за приглашение к разговору.
– Откровенно говоря, я бы сначала посоветовала вам больше не вмешиваться в дела упомянутых вами матрон и Хицаби, – начала она, – их связывают семейные отношения, которые нельзя назвать простыми. Вы уже умудрились встать между ними, попытавшись помочь Хицаби в его попытке забрать Бэли, и отделались сравнительно легко. Сейчас же я расскажу то, что вам следует осмыслить, чтобы более не попадать в такие опасные ситуации. Ваш друг получил доступ к знаниям, которые называются неполным секретом жизни, и позволяют приводить в жизнь асайев. Знание любой части секрета налагает большую ответственность, а знание его полностью и умение творить налагают такую же ответственность, какая лежит на каждой белой матери. Вместе со способностью приводить в жизнь, творица получает огромную власть над жизнью и судьбами своих сотворённых. И она не должна злоупотреблять ей в ущерб асайской воле. Сотворённого нужно отпускать, чтобы он с первых дней мог воспользоваться свободой.
Если Багровый Ветер хотел познать путь творицы, живущей под лучами Онсарры, то должен был отрешиться от родичной связи. Любовь творицы к своим детям шире обычной родичной любви, так как в ней нет стремления к обладанию. Творица видит пути жизни и даёт своему сотворённому волю свободно выбирать между ними. Так она относится и к простым детям, и к тем, кого оставила при себе как сына или дочь. Ваш друг не даровал приглашённой им душе той свободы, которая ей полагалась. Всякий, кто носит в себе секрет жизни и начинает творить, сперва проходит через это искушение. Отпустить первое творение – начальное испытание для творицы. Хицаби его так и не прошёл. Желая оставить дитя при себе, он вовлёк его под чрезмерное влияние собственной судьбы. Иначе всё могло бы сложиться, если бы он принял путь нэны. Но он никогда не желал этого.
Я знаю, что вы с самого пробуждения воспитывались в семье, при чём ваш аба – асай негибкого характера. Он направлял вашу жизнь так, как хотелось ему. Потому в вашем сознании роль абы и роль творицы могут быть слиты в одно понятие. Вам нужно их разделить. И тогда вы в полной мере поймёте, почему мы не могли позволить Хицаби связать себя и Бэли родичной связью.
– Да, – соглашаясь, проговорил Гиб Аянфаль, – но ведь моему абе Альтасу, вы дали это право! Я понимаю, что он порой меня ограничивал. По сравнению с ним Хиба давал Бэли гораздо больше свободы. Почему вы тогда разрешили ему оставить меня? Только потому, что он – патриций?
– Нет, – Иша покачала головой, – Патрицианство не имеет к этому никакого отношения. Ваш аба, Альтас Хосс, не тот, кто привёл вас в жизнь. Он владел лишь самой малой частью неполного секрета, которую доверяют обычно всем патрициям-мастерам замков, чтобы они могли позаботиться о своих жителях. Вас привёл другой асай, белая мать, и только перед самым пробуждением вы были переданы ему. Поэтому мастер Хосс мог с полным правом воспитывать вас.
Это известие привело Гиб Аянфаля в немалое замешательство. Он ощутил, что пыль в теле едва не замерла на мгновение от подскочившего волнения. Слова Иши казались ему слишком неправдоподобными, чтобы так сразу поверить им.
– Кто эта белая мать, которая привела меня? – спросил он.
– Я не могу вам сказать. У всех белых матерей, в том числе и у вашей, есть право на анонимность, согласно которому только они решают, когда открыться своим детям, – Иша склонилась к Гиб Аянфалю, легонько проведя пальцами по лбу и тем самым унимая охватившее его беспокойство, – Я понимаю, насколько непросто вам будет свыкнуться с тем, что вы услышали. Только чёткое понимание того, кто есть творица, а кто – родич, может помочь вам. Подумайте над этим, а волны и Голос подскажут.
Она отстранилась, а Гиб Аянфаль потупил взгляд, чувствуя себя подавленным.
– Аба Альтас знал, кто был моей матерью? – глухо спросил он.
– Возможно. Абам иногда дозволяется отслеживать пути своих воспитуемых.
Иша смолкла и неспешно поднялась на ноги.
– Что ж, Гиб Аянфаль, мне пора вас оставить, – произнесла она, – вы можете побыть в этом замке, отдохнуть. В соседнем зале есть пасочная чаша – то, что вам сейчас нужно. Кроме того, один из ваших родичей собирался прийти сюда, чтобы вас встретить. Думаю, он уже скоро будет.
– Нет! Мне нужно скорее идти, чтобы кое-что выяснить! – возразил Гиб Аянфаль, соскакивая на ноги.
Внутри у него всё бушевало. Беспокойство за Хибу и горечь от узнанной правды сплелись в один давящий ком. И Гиб Аянфаль чувствовал, что разрешить это он сможет только за пределами обители белых сестёр. От матери Иши его состояние, конечно же, не ускользнуло.
– Вам лучше было бы побыть здесь, – произнесла она, – но коль вы в сознании, то я не могу вас удерживать. Будьте внимательны к себе, Гиб Аянфаль.
– Буду, – кратко сказал строитель, – скажите моему родичу, что я сейчас просто не могу его ждать. Мне нужно спешить! Прощайте, мать Иша.
Он склонил голову в вежливом поклоне. Матриарх только легко кивнула ему в ответ, после чего Гиб Аянфаль помчался в дальний конец залы, где скрывался, как он чувствовал, самый короткий путь наружу. Беспокойство заставляло его бежать со всех ног, и он остановился только оказавшись за пределами замка в огромнейшем саду, который террасами спускался к подножью гор. Гиб Аянфаль понял, что находится в Белом Оплоте Рутты – главном жилище всех белых сестёр и матерей. Он представлял собой огромный комплекс отдельных замков, по размерам сопоставимый с асайским городом. Нижние обители занимали целительные покои, в одном из которых довелось побывать и Гиб Аянфалю, жилища младших белых сестёр и многочисленных техников волн, жнецов, сеятелей и ткачей, которые трудились на поддержание бытия Оплота. Тут жили и исцелённые асайи, которым рекомендовалось некоторое время побыть в стороне от бурной городской жизни. Волны нижних обителей были лишены активных мыслетоков, царствовавших внизу. Всё в них было наполнено умиротворением и покоем.
Дальше, на самой вершине горы, располагались отделённые от нижних высокие обители-храмы – место пребывания матерей и матрон. Это было одно из немногих мест на Пятой твердыне, доступ куда Голос Ганагура прямо запрещал, говоря, что для этого нужно особенное приглашение. Храмы были огорожены мощной завесой волн, и у Гиб Аянфаля ни когда-либо прежде, ни сейчас не возникало ни малейшей мысли о попытке попасть туда. Через волны к храмам подходили волновые каналы, поддерживаемые техниками, и закрытые от доступа большей части мирных асайев. Тем не менее, создаваемое ими сильное поле, рождавшее в сознании почтительный трепет, ощущалось и здесь, в самых нижних целительных обителях.
