– Нет. Я не смог сказать им. Гиеджи и Эньши слишком юны для такого. А Ае… с ним я в последнее время не о многом могу говорить.
– Хм, насколько я вижу, у вас там назревают противоречия в отсутствие почтенного абы Альтаса. Настоящий семейный раскол, какого мне уже давно не доводилось видеть! Что ж, очевидно, с их мнением, или без него, но ты хочешь, чтобы я спросил тебя снова? Так слушай – ты готов принять четыре условия? Готов принять в себя Салангура и стать его проводником?
Этот вопрос вновь застал Гиб Аянфаля врасплох. Он почувствовал, что сколь бы не тешил себя мечтаниями о том, что он делал бы как Сэле, реальная возможность этого так и осталась для него неприемлемой.
– Я не готов, я не тот, кого нужно спрашивать! – проговорил он, отступая от консула, – я просто беспокоюсь о вас! Будут ли другие как я? В тот вечер после разговора во мне проснулось чувство долга. Я должен помочь! И если сам не могу исполнить ваше прошение, то должен найти того, кто сможет. Может быть, это будет следующий, кого сотворит моя мать…
Сэле только снисходительно усмехнулся в ответ на его слова.
– Янфо, я бы скорее и вправду поручил тебе снабжать пасокой эту палатку. Это выглядело бы более рационально чем то, что ты собрался делать. Поиски воспреемника – моя задача, и больше ничья. А коль тебя так мучает долг – размышляй над четырьмя условиями. Это всё, что я могу тебе ответить.
Сэле ещё раз смерил его пронзительным взглядом, после чего как ни в чем не бывало пошёл прочь. Через миг его фигуру охватило алое сияние, и он оставил Гиб Аянфаля в одиночестве.
* * *
Наконец волнующий день пришёл. Накануне Торжества Праматери и грядущего вместе с ним нового оборота команда из сотни строителей собралась у подножия террас на площади под сенью башни, ожидая, когда приглашённые волнами патриции оценят её. Гиб Аянфаль стоял впереди всех и чувствовал вокруг напряжённое волнение. Сам-то он был уверен в проделанном труде и с нетерпением ждал, когда сможет отпустить команду и остаться с башней наедине. Ему хотелось обойти её и осмотреть со всех сторон, прежде чем Голос окончательно заберёт величайшее творение мастера Хосса в общее пользование.
Но вот мыслетоки принесли сначала лёгкий шёпот одобрения, а затем и похвалы Голоса. Гиб Аянфаль ощутил, как пока ещё молчаливо обрадовались его товарищи, а сам почувствовал неясную грусть. Голос тихо молвил, что это была отличная работа, и теперь все асайи твердынь Онсарры будут знать, что он участвовал в строительстве башни и даже какое-то время был её единственным хранителем. Тем временем появились и патриции. Их пришло несколько десятков и, поприветствовав строителей, они отправились осматривать террасы и высившуюся над ними белую громаду. Как вещали волны, ничто не вызвало их нареканий.
Спустившийся с небес Хинуэй пригласил Гиб Аянфаля и Зоэ к пришедшим архитекторам. Для Гиб Аянфаля это было в новинку – прежде он привык видеть таких патрициев только в компании абы Альтаса. А теперь они поздравляют его лично, высоко оценивая труд. Гиб Аянфаль лишь вежливо благодарил их, как его учил аба Альтас, и видел, что Зоэ рядом весь светится от радости. Очевидно, он-то давно привык к такому вниманию, в то время как сам Гиб Аянфаль чувствовал себя неловко. Хинуэй, конечно же, заметил это, так как, когда всё закончилось и архитекторы начали расходиться, он отвёл Гиб Аянфаля в сторону и назидательно сказал:
– Не стоит избегать оценки патрициев, Гиб Аянфаль. Вы её заслужили.
– Я понимаю, – ответил строитель, – просто раньше меня всегда хвалил только мастер Хосс. Конечно, не считая Голоса Ганагура. А тут столько внимания…
– Ну, даже если бы мастер Хосс был сейчас с нами, господа патриции всё равно бы пришли, – ответил Хинуэй, – не нужно их сторониться. Ведь теперь любой из них может стать вашим архитектором. В отсутствие мастера Хосса вам придётся самому слушать зов Голоса и искать себе труд. Это же будут делать другие управляющие – ваши конкуренты. Так что если хотите заниматься чем-то определённым, то всегда стоит быть внимательным к Голосу. Впрочем, хочу обрадовать – у вас есть определённое преимущество в ближайшее время – эти господа высоко оценили башню, и, если вы отзовётесь на призыв одного из них, то вам отдадут предпочтение. Я бы и сам позвал вас к себе, но после того, как пробудят башню, я вновь вернусь в верхние обители.
– Благодарю, – ответил Гиб Аянфаль, – я найду свой путь в Голосе.
– Хорошо, что вы так настроены, – одобрительно заметил Хинуэй, – И я бы так же посоветовал вам кроме труда начать искать в волнах учителя. Да, я понимаю, что вы по-своему привязаны к мастеру Хоссу. Но ваша жизнь здесь продолжается. Уверен, он не хотел бы, чтобы такой талантливый ученик как вы, прерывал учение в его отсутствие.
Это заявление было воспринято Гиб Аянфалем совсем не так спокойно. Он помрачнел, чувствуя, что искать другого учителя сейчас – всё равно, что предать абу. После давних слов Сэле он ни с кем больше не обсуждал его исчезновение, и в его собственном сознании боролись два мнения – одно обнадёживающее, высказанное консулом, и другое прямо ему противоположное, сказанное Гиеджи. Однако он нашёл в себе силы ответить Хинуэю вполне вежливо:
– Я предпочитаю всё же пока повременить с этим. Мастеру Хоссу не так-то легко найти замену.
Хинуэй только согласно кивнул.
– Я должен ещё сообщить вам о ритуале пробуждения, который совершится завтра перед началом Торжества, – деловито сообщил он, – волны предлагают, чтобы башню пробудил консул Сэле в отсутствие мастера Хосса. Ваше мнение, как ближайшего ученика, также должно прозвучать в этом вопросе.
– Я только за, – согласился Гиб Аянфаль.
– Прекрасно. Что ж, Гиб Аянфаль, на этом я должен с вами проститься. Надеюсь, наши пути ещё пересекутся в общем деле строителей Онсарры. И кстати, когда придёте завтра на Торжество, поднимайтесь на верхние террасы. Голос вас пригласит.
После этих слов Хинуэй лучезарно улыбнулся в ответ на учтивый поклон Гиб Аянфаля и легко взмыл в оранжевые небеса. Гиб Аянфаль отправился прощаться с командой. Это ему уже не раз доводилось делать, и с простыми строителями всё шло куда проще и веселее. Он отдельно поговорил с родичами Чаэ, условившись, что непременно призовёт их в следующий раз. А после того, как все ушли, Гиб Аянфаль наконец остался наедине с башней. Это был тот миг, которого он подспудно ждал с самого начала. Только аба Альтас должен был сейчас стоять рядом, глядя на завершённое творение, и давать оценку его трудам, более дорогую, чем все похвалы патрициев и Голоса, приносимые волнами.
Гиб Аянфаль закрыл внутренний слух и начал медленно подниматься по ступеням наверх. Здесь завтра пойдут патриции и сам консул, а сегодня идёт он один. Ступени, как и всё монументальное основание были подняты последними, а его воспоминания, связанные с абой Альтасом и Хибой, незримо хранит в себе вершина башни, ныне тающая в золотистом небе. Если погасить глаза, то становятся видны волновые потоки, которые подвели к ней небесные строители. В глазах несведущих башня служила концентратором волн, но Гиб Аянфаль, теперь знавший её в целостности, видел, что функции её на этом не ограничиваются.
