– Хорошо! – тут же согласилась сестра, – вместе пойдём на Торжество, и после него тоже не разлучимся. Мне очень хочется посмотреть башню абы. Вчера тут только о ней и говорили, а я совсем не успела там побывать.
– Покров сняли вечером, потому ты ничего не упустила, – заверил её Гиб Аянфаль, – только, Гиеджи, нам нужно будет взять с собой Эньши. Ае попросил об этом.
По лицу Гиеджи пролетел холодок.
– Что ж, возьмём, – без явного желания согласилась она, – только сначала… Мне нужно с тобой поговорить.
И Гиеджи, не дожидаясь согласия, увлекла его в глубину сада под кроны пасочников. Остановившись под их склонившимися ветвями, она приблизилась и негромко заговорила:
– Яфи! Хорошо, что ты первый сказал о том, что нам нужно быть вместе! Я ведь хотела поговорить именно об этом. Просто вчера… Я снова её видела.
Гиеджи замолкла, потупив взгляд и как будто не решаясь продолжить. Гиб Аянфаль осторожно взял её за руку.
– Кого «её»? – решительно спросил он, – ту, которая называет себя твоей старшей сестрой?
Гиеджи взглянула на него, а потом кивнула.
– После того, что произошло с тобой, Ае совсем не спускает с меня глаз, – проговорила она, – один из его волновых фантомов почти постоянно незримо находится около меня. Помнишь, как он прежде спорил с абой о недопустимости подобной опеки? Так теперь сам повторяет всё то же! И продолжает внушать мне про крайнюю опасность, говорит, что это ещё хуже, чем то, что произошло с тобой! Представляешь?
Гиб Аянфаль только покачал головой, изумляясь рассказу Гиеджи.
– Не знаю, что может быть хуже Низа, – ответил он.
– Я тоже так думаю, – поддержала его Гиеджи, – из-за этого сестра почти перестала со мной говорить. Я долгое время видела её только там. Сам знаешь, где. Но вчера она пришла почти как в первый раз в Белом Оплоте. Когда я возвращалась домой, она появилась прямо посреди улицы! Но никто её не видел кроме меня! И когда я подошла ближе, она сказала мне через прикосновение, что это Торжество не пройдёт просто так. Что-то непременно случится! То, что изменит всю жизнь на твердынях.
Гиеджи замолкла, взволнованная своим собственным рассказом. Она чуть слышно втянула в себя лёгкий утренний воздух, вздыхая, после чего привлекла к себе родича, крепко обняв. Гиб Аянфаль, упёршись щекой в её изящное плечо и положив руки на гладкую спину, слышал мерный шорох пыли под её пурной кожей и принимал объятия, целиком погружаясь в её густое внутреннее поле, чуть колышущееся от такой же неясной тревоги, как и у него самого.
– Тебе страшно?
– Я боюсь за тебя, – ответила Гиеджи, не выпуская его из объятий, – если она окажется права, и сегодняшний день будет таким… Она ничего о тебе прямо не говорила, но я сама чувствую, что ты не захочешь остаться в стороне! Но тебе ещё рано, Яфи! Ты не Хиба, чтобы бросать вызов всему и вся! Поэтому сегодня не отходи от меня! Мы будем вместе весь праздник и после танца. И тогда всё пройдёт хорошо.
Она сказала это решительно, не терпя пререканий. Но Гиб Аянфаль уловил в её голосе нотки сомнения. Как будто она говорила так только для того, чтобы убедить себя саму силой слов.
Друг от друга их отвлёк лёгкий зов, начинающий призывать к подножию белой башни. А вслед за этим ветви зашуршали, и на поляну вышла Тэти. Она вела за руку рыжего Эньши и, подойдя к разлучившимся Гиб Аянфалю и Гиеджи, сказала:
– Эньши хочет пойти с вами на празднество. Я, конечно, разрешаю ему это, но пред танцем я приду за ним. Дети погружаются в своём собственном потоке и потому должны быть отделены от взрослых.
Ребёнок в это время стоял смирно, сдержанно улыбаясь и по очереди поглядывая то на Гиб Аянфаля, то на Гиеджи. Строитель согласно кивнул.
– Мы берём его с собой! – сказал он, после чего Эньши уже с полным правом присоединился к ним, покидая опеку белой сестры.
Все вместе они вышли из обители. Тэти пошла к дожидавшейся её под присмотром младшей помощницы группе детей, а семейство абы Альтаса сразу же направилось за врата сада. Гиб Аянфаль и Гиеджи шли чуть впереди и Эньши, нагнав их, дёрнул строителя за передник.
– Янфо, возьми меня на руки! – потребовал он, – Вы идёте быстро, я буду не успевать!
– Хорошо, – согласился Гиб Аянфаль и поднял Эньши. Ребёнок с комфортом расположился на его руках, придерживаясь за правое плечо. Гиеджи отнеслась к такому поступку не очень одобрительно, но всё-таки промолчала. Так они вместе вошли в пасочный лес и направились в город.
Ничем не скрытая белая башня виднелась теперь издалека – так что Гиеджи и Эньши увидели её, едва им удалось выйти на опушку леса. Гиеджи даже остановилась в изумлении, не сводя с неё глаз, хотя прежде никогда не проявляла особого интереса к городским строениям, а Эньши тут же принялся засыпать Гиб Аянфаля ревностными вопросами о том, сколько труда в неё вложили аба Альтас и сам его родич и насколько внимательно ко всему этому отнёсся Голос Ганагура. Гиб Аянфаль охотно отвечал ему, стараясь вести себя как ни в чём не бывало, хотя внутри у него всё оставалось пасмурным.
Новая площадь перед башней только-только начала заполняться асайями, собиравшимися со всех окрестностей Рутты. Гиб Аянфаль решительно провёл родичей прямо к основанию, дабы созерцать действо из первых рядов. Здесь он встретил Зоэ, который сейчас же поспешил ему навстречу.
– Вы всем семейством пришли? – с любопытством спросил молодой архитектор.
– Да, только без Ае, – ответил Гиб Аянфаль и, приподняв руку сестры, представил, – Это Гиеджи.
Зоэ тепло приветствовал сеятельницу, которая ответила ему хотя и сдержанно, но вполне дружелюбно. Очевидно, Зоэ показался ей достаточно симпатичным, и она согласилась принять его в свою компанию.
– Пойдёмте на террасу повыше, – пригласил архитектор, – там будут другие мастера-строители, и вы вместе со мной.
Гиб Аянфаль переглянулся с Гиеджи, после чего выразил согласие. Эньши спрыгнул с его рук и зашагал впереди Зоэ, важно поглядывая по сторонам.
Они расположились на самой верхней из нижних террас, на которых собирались младшие патриции. До начала торжества ещё оставалось время и потому им пришлось ждать. Зоэ то и дело отвлекался на разговоры со знакомыми, Гиеджи держалась отстранёно и гордо, как и всегда смущаясь обширного общества, а Эньши отправился прохаживаться по краю террасы – отсюда он с интересом рассматривал всех проходивших мимо патрициев. Его взор при этом наполняло вдохновенное восхищение, и Гиб Аянфаль заподозрил, что самый младший его родич уже испытывает неподдельное стремление к патрицианству, как и он сам. Только вот в отличие от строителя у рабочей точки жнеца не было особо развёрнутых перспектив: искусство жатвы считалось простым. Асайи, изучающие его, после открытия первых энергометок, как правило, меняли свой труд, если хотели достигнуть большего. Какой же путь выберет себе Эньши, если его тяга к просвещению останется такой же сильной?
