Гиб Аянфаль никогда прежде не боялся погибели, и даже не подозревал о том, что этого можно бояться. Непрошенная и неконтролируемая погибель виделась асайям далёким пережитком прошлого, предшествовавшего воцарению Гаэ Онсарры. Когда-то давно волны говорили ему, что сиятельные матроны знают, что происходит после того, как асай оставляет свой седьмой дар и вместе с тем утеривается последняя связующая его души с миром. Сам Гиб Аянфаль этого не знал. Сейчас он чувствовал перед собой незримую силу, способную отнять жизненные дары, и страшился того, что не сможет ей сопротивляться, не сможет сделать выбор между смертью и жизнью, который является неотъемлемым правом любого асайя.
Колеблясь, он остановился, оглядываясь на следовавшую по пятам Гейст. Консул тоже встала, и строитель увидел, что белая дорога за ней обрывается в пустоту – им не вернуться назад.
– Зачем Сагита захотела подняться на башню? – спросил он, стараясь скрыть нарастающее отчаяние.
– Она всегда желала видеть всё своими глазами. И была уверена, что выживет в последующие дни. Ей открылась истина. Под гибнущим светилом она увидела отблески великого будущего, которые и по сей день открыты только перед ней. Ступай дальше.
Гиб Аянфаль коротко кивнул и обречённо продолжил путь за правителем, который будто бы и не заметил метаморфоз, произошедших совсем рядом с ним.
Наконец, они вышли на крохотную площадку на самой вершине. Был полдень, и тяжёлая бардовая Онсарра висела в зените прямо над головой как гигантский шар, освещая багровым светом кристально чистое оранжевое небо. Города не видать, и Гиб Аянфаль подумал, что башня – последний оплот порядка и Голоса на всей твердыне. Но и она неминуемо погибнет – он уже чувствовал сотрясавшие её вибрации, вызванные глубинными процессами, перестраивавшими недра и волновавшими глобальный пылевой океан.
Правитель, даже не посмотрев на него, встал на самый край площадки, а Гиб Аянфаль взглянул вниз и застыл в изумлении. Стольких асайев он никогда прежде не видел! Их толпа заполняет всё до горизонта куда ни взгляни! Все они – патриции, смотрят на белую башню и ждут. Их внутренние поля, сливаются в одно, настолько сильное, что Гиб Аянфаль ощутил, что не может сделать и малейшего движения ему навстречу.
В это время Гейст взяла его за плечо, отводя от края.
– Игры закончились, Янфо, – произнесла она, – теперь просто смотри. Встань на мои ступни, и не пытайся отойти от меня.
Гиб Аянфаль послушно приблизился к ней, становясь на её стопы, которые оказались в два раза больше его собственных, а консул привлекла его к себе, возложив руки на плечи. Толи она стала выше, толи Гиб Аянфаль сам уменьшился, так как был в сравнении с Гейст не больше десятиоборотного ребёнка.
– Смотри, – ещё раз грохотнул голос консула.
Неизвестный Гэрер тем временем раскинул руки. Тут же прежде спокойное всеобщее поле пришло в движение вокруг башни. По небу вслед за ним побежали лилово-алые языки сияний.
– Анисан Онсарра! – крикнул Гэрер, и его голос разлетелся по всей твердыне. Тело его сорвалось с места, взлетая на головокружительную высоту как листок, подхваченный ветром, и там взорвалось, становясь огромным шаром слепящего света. В тот же миг миллиардная толпа асайев тронулась с места. Двигаясь по спирали, они волнами срывались с поверхности твердыни, устремляясь в танец, и сбрасывая не только одежду, но и сами тела, застилавшие твердыню сплошным слоем чистой пуры. В миг вокруг башни образовался столб света, вырвавшийся за пределы атмосферы к Онсарре.
Гиб Аянфаль ничего не видел среди мчащихся с небывалой скоростью белых потоков. Он чувствовал, как башня стремительно проседает, разрушаясь и расползаясь в стороны бесструктурной грудой. Он слышал грохот грома, треск, с которым лопались пласты гор, вой ветров, размётывающих далёкие океаны пыли, и рокот пришедших в движение недр. Словно бы все бедствия вмиг обрушились на Пятую твердыню. Ослеплённый светом объединившихся асайев, он не видел, как гигантская звезда вспыхнула исполинским заревом, прекращая очередной жизненный цикл.
Глядя на свет, постепенно принимавший структуру, Гиб Аянфаль неожиданно узрел некое видение, похожее на гигантское белое существо с миллионами лиц.
«Это Ганагур?» – мысленно спросил он, сжимая непослушными пальцами руки консула на себе.
«Да», – ответила Гейст сквозь шум бедствий, – «Он перед нами, а мы – вне его. Но что бы ты ни видел – это твои иллюзии. Ганагур не имеет физического лика, привычного нам, как и всякое сверхсущество».
Белое сияние тем временем поднялось выше, охватывая небо сотнями протяженных рукавов-нитей, и перед глазами Гиб Аянфаля предстала терзаемая сотрясениями твердыня. Нет, ни одному асайю не выжить на ней сейчас в пурном теле. Внутренне полее Гейст, вселяющее непреодолимый страх – единственное, что способно быть равным силам, вышедшим на волю в день смены эпох, и единственное, что может защитить его самого.
Консул в это время подняла его как ребёнка, садя к себе на руки. Гиб Аянфаль робко ухватился за её плечо.
– Что будет дальше? – спросил он, – Онсарры… нет?
– Взрыв, разорвавший её, и сейчас кипит в пределах первого кольца за мощной волновой завесой. Этот процесс займёт сотню оборотов, прежде чем мастера звёзд обернут его вспять и положат начало возрождению Онсарры. А на твердыню сейчас поднимутся глубинные владыки, начиная от малых и заканчивая самим Ашвой. Они пробудут здесь до конца тёмного времени, которое завершится с первым лучом новой Онсарры. Ганагур сзывает их, и всё сотрясается от того, что они пробивают себе путь наверх. Нам…
Её голос перекрыл ужасающей силы рёв, раскатившийся до горизонта. Гиб Аянфаль замер, пережидая его и считая, что не будь он с Гейст, то наверняка бы лишился пурного тела под напором поднявшихся волн. Даже сама властительница едва устояла под ударной волной, прокатившейся по твердыне. Когда рёв начал постепенно стихать, Гиб Аянфаль обернулся и увидел существо, которое никогда бы не смог назвать асайем – невдалеке от них высилась исполинская фигура, касающаяся макушкой нитей Ганагура. Мощные ноги, усыпанные сотнями шипов, корнями уходили в вязкую твердынную массу, точно вырастая из неё. Тёмно-синие рога пылетоков сплошь покрывали его спину, плечи и голову, делая весь облик поистине устрашающим. Белое лицо с погашенными глазами и медленно закрывающимся ртом, полным острых зубов, казалось какой-то ошибкой на этом фоне. Поверхность твердыни вокруг выгибалась под действием ужасающего внутреннего поля этого глубинного существа, принимая немыслимые каплевидные формы.
Гейст, повернувшись лицом к поднявшемуся глубинному, совершила лёгкий поклон, после чего пояснила:
– Малый владыка Глои. Он спит под поверхностью Рутты на протяжении вот уже десяти циклов. А теперь нам стоит поспешить, пока не поднялись остальные. Они будут разговаривать между собой, а также с Ганагуром, Онсаррой и соседними твердынями. До конца тёмных времён асайям в пурном теле тут делать нечего. А тебя кое-кто ждёт в недрах.
– Кто? – изумился Гиб Аянфаль, будучи не в силах отвести взор от глубинного владыки.
