Слова Хинуэя так же обрадовали Гиб Аянфаля. Что он заявил о необходимости в помощи белых сестёр – пусть. В Белом Оплоте однозначно лучше, чем в Низу. Но в это время поднялся мастер Караган.
– Прозвучавшие предложения вполне справедливы, – начал глава чёрных стражей, – Да, будь сейчас иные обстоятельства, я бы вполне мог поддержать такой мирный исход, опустив все неувязки. Но ныне долг чёрного стража не позволяет мне этого. Патриции Онсарры! В сей миг я взываю к вашей мудрости. Времена Затишья позади, надвигается смута. Посмотрите на волны, на то, что сейчас занимает умы, и вы увидите её тень, пока чуть брезжащую на горизонте событий. Мы лишились господина Сэле. Алый консул – голова Салангура, сверхсущества, которое всегда оберегало народ нашей звезды, дарило защиту. Сейчас Салангур держится на нас, чёрных стражах, быстрых странниках и всех, кто служил консулу Сэле. Это не всеобщая сущность, но я полагаю, присутствующие понимают его роль и его силу. Ныне обезглавленный, он уже не сможет противостоять опасностям так же, как прежде. Пройдет ещё несколько оборотов, и этот мир, благодать, установленная нашей великой Праматерью, окажется под угрозой. Орды отступивших от Голоса поднимут головы, выйдут из пустоты и нахлынут на мирные твердыни, утверждая, что несут новые справедливые законы, а на деле сея хаос и разрушения. И я могу сказать, кто их поведёт. В последние обороты подтвердились слухи о том, что у Малкирима, извечного соперника Триады, появился глава, которого не было на протяжении долгих звёздных циклов. Его имя уже звучало здесь и всем известно. Мы привыкли мириться с последователями Малкирима, даже нашли баланс, отведя им место в волнах, на малых твердынях и некоторых твердынных кольцах. Сейчас, как вы можете судить по уже начавшимся выступлениям, они заявляют, что им этого мало, и они желают изменить складывавшийся на протяжении долгих циклов строй. И я не могу гарантировать, что лишённый проводника Салангур сможет с прежним успехом останавливать этот ужасный процесс. Сиэль Непорочный займёт то место, к которому стремится, и вы все будете вынуждены склониться перед ним. Готовы ли господа патриции противостоять такому перевороту?
Я, как мастер чёрных стражей, готов уже сейчас. Я намерен максимально уменьшить ущерб от того, что случится, и сохранить священный порядок матери Онсарры. Я не допущу, чтобы в ближайшие обороты и без того разросшиеся общины ловиц и неслышащих выросли ещё больше, и потому я призываю вас вернуть в залы Церто строгость судейства, которая сейчас жизненно необходима всем нам.
Рассматривая жизнь Гиб Аянфаля, я не могу сказать, что он действительно так уж испорчен, но я не могу закрыть глаза на его опасные метания, провоцируемые горячностью характера. Он упрекнул Голос в несправедливости не просто так. Это его убеждения, при чём, достаточно твёрдые. И это та черта, из-за которой я не могу допустить снисхождение к нему. Будь здесь господин Сэле – голова Салангура, тогда всё могло бы сложиться иначе, Гиб Аянфаль мог бы сколь угодно долго метаться, выбирая для себя сторону. Но в преддверье неспокойных времён каждый асай должен твёрдо знать, что есть сторона Голоса и правды. Гиб Аянфаль сомневается. Он говорит, что жаждет иной истины, а именно с такого притязания начинали все, кого мы сейчас наблюдаем в общинах Сиэля. Он – первая искра, за которой последуют многие другие, кто так же захочет присоединиться к Сиэлю в поисках иного порядка. Кроме того, Гиб Аянфаль в своей короткой жизни уже успел каким-то образом пострадать от неслышащих. Да, вы можете сказать, что это было насилие, которое, якобы, должно будет оттолкнуть его. Но вспомните ту часть жизни Сиэля Непорочного, которая доступна волнам. Неслышащие в своё время насильно захватили его, а ловицы едва не принесли ему погибель. И кто он теперь?
Помимо того, глобальные мыслетоки простых асайев охвачены уверенностью, что в случившемся исчезновении есть часть вины Гиб Аянфаля, столь грубо прервавшего Торжество Праматери. Это ложные убеждения, несомненно, но они слишком сильны, чтобы мы легко могли искоренить их в данный момент. Если патриции просто отпустят Гиб Аянфаля отсюда, боюсь, что ситуация может усугубиться. Мера же исправления, хотя бы малейшая, могла бы наладить обстановку сама по себе.
Я прошу ниспослать Гиб Аянфаля на поля успокоения. Это самая верхняя и самая лёгкая сфера Низа, уже знакомая ему. Поля дадут ему тот покой, которого так не хватает, а нэны решат, сколько времени потребуется. Это они сделают лучше нас.
Так же я призываю критически взглянуть на то семейство, в котором Гиб Аянфалю довелось жить. Многое шло именно оттуда, а теперь и он может дурно повлиять на своих младших родичей через общую память. Не хочу просить, чтобы эту семью разлучили окончательно, но хотя бы краткосрочная изоляция в тонких волнах должна возыметь действие. До тех пор, пока Гиб Аянфаль, поднявшись с полей, не встанет на путь истинного асайя.
Мастер Караган смолк и опустился на своё место. Его речь произвела на зал большое впечатление, и многие асайи почтительно молчали, обдумывая нерадостные перспективы, столь искусно обрисованные мастером стражей. Почти никто сперва не обратил внимание на то, как с молчаливого согласия Гэрера Гэнци поднялся со своего места мастер Кутта.
– Патриции! – обратился он к залу, и множество взоров устремилось на него, – мастер Караган многое сказал о порядке, установленном Праматерью и угрозах, которые должны будут его сломить. Перспектива эта ужасна, но я полагаю, что порядок крепче, чем мы думаем. Мастер Караган служит Салангуру, а я, как техник волн, пребываю под покровительством Провидения, сверхсущества, носящего имя Гаэ. От его лица я хочу сказать следующее – Гаэ Онсарра не боялась быть милостивой. Она снизошла к юной Фекдис, поднявшей восстание на заре Онсарры, сделала её госпожой недр, ибо не боялась жить бок о бок с теми, кто следует иным законам. Это был один из главных её принципов, следуя которому, она вела асайев к свободе. Милосердие было тем, что возвысило её над нашими жестокими предками, и это то, что отличает нас от агрессивных последователей Малкирима. Страх перед переменами не должен заставлять нас от этого отказываться. Поэтому теперь нам не должно проявлять лишнюю строгость ради собственных опасений. Я призываю вас исполнить прошение Ае. Оно в достаточной мере исчерпывает ситуацию.
После этих слов мастер Кутта выполнил обычный для техников волн поклон и опустился. Его спокойный голос и твёрдые слова несколько уняли поднятую мастером Караганом тревогу. Но всё же многие патриции продолжали думать о грозном предвестьи будущих угроз.
– Кто-нибудь хочет ещё сказать? – поинтересовался правитель, и, выдержав паузу продолжил, – что ж, в таком случае пора принимать решение. Погружайтесь в волны и сопоставьте то, что мы узнали о Гиб Аянфале с законом, или же выберите что-то из того, что здесь предложили патриции, знавшие его лично.
Асайи все одновременно нырнули в волны. Гиб Аянфаль огляделся: немного жутко выглядели ряды спокойных лиц с погашенными глазами. Волны напряжённо гудели, он слышал, как по ним проносятся тучи информации, но вслушаться он не мог. Ему стало волнительно, где-то в глубине пробудилось неприятное болезненное предчувствие… не пройдёт тут предложение Ае, и к белым сёстрам его не отправят! Всё будет хуже. Он не хотел так думать. В его памяти всплыли слова Гейст, которые он услышал в преддверии Поля Мечтаний, сулившие отнюдь не радостное будущее, но он отчаянно не желал в них верить, тем не менее всем существом ощущая их правдивость. Исполненный этими мыслями, Гиб Аянфаль неотрывно смотрел на родичей. Глаза Ае погашены, как и у всех, а Гиеджи, поджав губы, прямо смотрит на него. Сестра никак не сможет сейчас повлиять на его судьбу…
