Поначалу присутствие ребёнка немного стесняло Гиб Аянфаля. Он начинал чувствовать себя чужаком, пристроившимся к стороннему семейству. Но постепенно это прошло, тем более что Хиба, разгадавший его чувства, активно тому способствовал, не давая ему ни мгновения на то, чтобы предаваться невесёлым размышлениям. Гиб Аянфаль наблюдал за его отношениями с Бэли, находя их такими же тёплыми, какие были у него с абой и родичами, и гадал над тем, что же так не понравилось в этих отношениях белым матерям, отказавшим Хибе в праве создать семейство. Он видел, что Хиба сильно привязан к Бэли и любит его. Багровый Ветер, конечно, не говорил этого прямо, но любовь выражалась во всех его действиях, даже в том, как он поправлял разметавшиеся ленты в волосах Бэли. Гиб Аянфаль замечал, что на своё дитя Хиба смотрит совершенно по-особому: в его взоре одновременно смешивались и забота, и нежность, и гордость, и ещё многое, объединённое неизвестным Гиб Аянфалю глубоким чувством, которого он не замечал даже у абы Альтаса. А иногда всё это внезапно сменялось тщательно скрываемым проблеском тревоги, который поспешно заглушался очередной порцией зелёной амброзии.
Порой Гиб Аянфаль даже допускал мысли о том, что Хиба и Бэли могли бы стать его родичами, такими же равными как Ае и Гиеджи. Думал об этом он с величайшей осторожностью, тщательно пряча сознание от общих мыслетоков и Голоса. Он прекрасно понимал, что подобное объединение невозможно. Ае ни за что не примет в родичи такого как Хиба, а Гиеджи заявит, что Гиб Аянфаль наверняка решил превзойти намерения абы по расширению родичных связей. Если даже для четырёхоборотного Эньши вступление в уже сложившееся семейство оказалось затруднённым, то что уж говорить про бывшего чёрного стража, к тому же имеющего под опекой непризнанное дитя. Сам же Хиба наверняка только посмеётся над предложением Гиб Аянфаля, найдя его донельзя наивным. Погружаясь в мечтания, Гиб Аянфаль так и слышал его насмешливый голос, но ничего не мог с собой поделать, продолжая вынашивать неосуществимые мысли. Вот если бы он был одинок, то возможно тонкие волны уже сами бы связали их незримыми узами…
Он готов был отправляться в странствие с Хибой каждый вечер. И оно так и происходило, кроме тех дней, в которые Хиба отказывался брать его с собой, ссылаясь на некие дела, в которых Гиб Аянфаль в силу своего возраста и рабочей точки пока не мог участвовать. Строитель не обижался, надеясь, что со временем Хиба расскажет ему и это. Но в такие вечера без приключений на него тяжким грузом обрушивалась чувство щемящей тоски. Хоть разговор с Гэрером и унял боль от потери абы, но в жизни Гиб Аянфаля всё как-то перевернулось: ранее привычное уединение стало в тягость. Стоило ему остаться одному хоть в комнате, хоть на башне, как мысли и чувства тонули в тяжёлом ощущении унылой безысходности и пустоты. Голос Ганагура, уловив это, тут же пробуждался в сознании и в который раз советовал пойти к белым сёстрам. Он говорил, что эти чувства в корне неправильные, что истинный асай никогда не должен тосковать столь долгое время и бояться одиночества. Истинный асай не знает, что такое уныние, он всегда слышит волны, и волны – его собеседник. Гиб Аянфаль сердито блокировал мысли. Хотелось, чтобы Хиба был рядом. Именно он, даже не родичи. Когда они закончат башню Сэле, он не расстанется с другом и, найдя новый труд, призовёт его первым. А если Хиба отправится куда-нибудь на соседнюю твердыню или в другой город, то и Гиб Аянфаль последует за ним. Именно Хиба пробуждал в нём самодостаточную уверенность, которая казалась ему единственной опорой в дальнейшей жизни. При встрече с родичами же он вновь и вновь вспоминал тягостное событие, и точно возвращался в то беззащитное состояние, которое теперь было ему неприятно.
Впрочем, часто видеть родичей не выходило – Ае, даже бывая в замке, не всегда мог уделить ему внимание из-за тех забот, которые легли на него вместе со званием мастера. А в редкие встречи он не забывал справиться о том, продолжает ли Гиб Аянфаль близкое общение с Багровым Ветром, и, узнав, как обстоят дела, всякий раз настоятельно просил прекратить. Всё это привело к тому, что Гиб Аянфаль в свою очередь принялся избегать его, понимая, что никакие доводы не заставят Ае изменить нелестное мнение о Хибе. Гиеджи же была вскоре призвана Голосом в один из соседних городов. Гиб Аянфаль был рад этому. Чутье подсказывало ему, что сестра таки дозналась о его давнишнем путешествии в запретные видения, и это пришлось ей отнюдь не по нраву. Только сперва исчезновение, а теперь внезапное отбытие не давали Гиеджи высказать всё прямо. Гиб Аянфаль надеялся, что труд вдалеке от дома отвлечёт её, и недовольство само собой угаснет.
* * *
По завершении труда Гиб Аянфаль и Хиба вместе покидали замок консула Сэле. Звезда ещё высоко, впереди долгая оставшаяся часть дня. Они вышли из ворот, но только Хиба хотел что-то предложить, как до них донеслось громкое:
– Яфи!
Строители обернулись – к ним шла светловолосая Гиеджи. Хиба взглянув на неё, тронул Гиб Аянфаля за плечо.
– Кто это? – шепнул он чуть слышно.
– Мой младший родич. Гиеджи, – негромко ответил Гиб Аянфаль, а потом крикнул: – Рад тебя видеть, сестра!
Гиеджи подошла и, вскользь взглянув на Хибу, крепко схватила Гиб Аянфаля за руку.
– Что ты тут делаешь? – спросил её строитель, – я думал, ты ещё не вернулась! Волны мне ничего не говорили!
– Я уже второй день как в Рутте и сейчас встречаю тебя. А то ты опять куда-нибудь сбежишь! Ты вообще дома бываешь? Даже Ае спохватился!
– Я…
– Прости. Это я его увожу, – вдруг вмешался Хиба.
Гиеджи опять посмотрела на него с лёгкой недоверчивостью, затаённой в глубине голубых глаз.
– Это мой друг, Хиба Багровый Ветер, – сказал Гиб Аянфаль, – Хиба, это Гиеджи.
– Да знаю уже, – ответил Хиба.
Он смотрел на Гиеджи и почему-то улыбался. Гиб Аянфаль заметил, что Гиеджи немного смутилась, потупляя взгляд.
– Пошли! – шепнула она и потянула Гиб Аянфаля за руку, – Извините, Хиба, мы спешим!
Гиб Аянфаль оглянулся на друга, но Хиба только подтолкнул его в спину.
– Иди-иди!
– Прощай, Хиба!
Он послушно последовал за Гиеджи на малый трансфер. Когда они с удобством расположились внутри полупустой капсулы, Гиеджи повернулась к нему и негромко спросила:
– Что это у тебя за друг? С ним ты убежал в день после исчезновения?
– Да. Мы трудимся вместе. И он меня позвал.
– Какой-то он большой для строителя.
– Бывший чёрный страж.
На лице Гиеджи отразилось лёгкое изумление.
– Ае тут предупреждал меня кое о чём, – после небольшой паузы продолжила она, – как раз насчёт твоего друга…
– Знаю, что он тебе сказал! – нетерпеливо прервал её Гиб Аянфаль, – Но это предрассудки. Я Хибу знаю лучше, чем Ае!
Гиеджи не стала возражать и замолкла. А трансфер тем временем тронулся с места, начиная движение к соседней обители Рутты.
