– Да, – ответил Гиб Аянфаль и, спохватившись, пояснил, – мы с Ае зовём её сестрой по наставлению абы Альтаса. Да и самой Гиеджи это нравится. Я думаю, что могу доверить это тебе, как другу. Это должно оставаться в кругу нашей семьи, понимаешь?
– Понимаю, – покровительственно кивнул Хиба, – это я как никто другой могу понять. Сколько ей оборотов?
– Восемьдесят один, на два меньше, чем мне.
– А в семью вашу как попала?
– Вероятно, так же как я. Аба Альтас мне и про меня самого не особенно рассказывал, не то, что про Гиеджи. А почему ты спрашиваешь?
Гиб Аянфаль чувствовал, что интерес Хибы к Гиеджи отличается от простого любопытства, которое мог бы проявить обычный асай, и потому был крайне заинтригован. Хиба, уловив его чувства, деловито усмехнулся.
– Потому что она необычный асай, я же вижу. С тех пор, как у меня появился Бэли, я научился подмечать в асайях некоторые «особенности», неведомые им самим, но во многом раскрывающие их глубинный характер. Но ты, всё-таки, должен знать её ближе всех.
Гиб Аянфаль пожал плечами.
– Мы с Гиеджи действительно очень близки, – ответил он, – она доверяет мне тайны, которыми не делится даже с абой. И я как-то привык… мало говорить о её жизни. Она этого не хочет. Если желаешь, я познакомлю вас ближе, сам с ней поговоришь.
– Ну, если волны сведут, то познакомишь, – ответил Хиба, – пока же, я так чувствую, её лучше оставить в покое.
И он, одарив Гиб Аянфаля, пронзительным взором слегка прищуренных серебристо-бурых глаз, лёг, погружаясь в лениво жужжащие волны. Его взор погас, хотя сознание не уходило далеко. Гиб Аянфаль огляделся – многие строители сейчас отдыхали также, прикорнув на серых стеблях и слушая глуховатое звучание Голоса. Потому вокруг башни, замершей в ожидании открытия канала, воцарилась тягучая дневная тишина, в то время как сам Гиб Аянфаль ни за что не хотел проводить перерыв в столь пассивном досуге.
– Хиба, – окликнул он друга, – а в какой обители живёт Гейст?
Хиба, не покидая волн, ответил:
– Ни в какой. Она странствует по твердыням, останавливаясь либо в храмах, либо у техников волн. Постоянной обители, к каким привязываются младшие асайи, у неё нет, да оно и не нужно. Высшие патриции и мастера вроде неё не нуждаются в питании и отдыхе, потому житьё у них другое.
– Тогда как её найти? Волны ничего не говорят о её местоположении а, мне надо с ней встретиться!
Как видно, эта просьба произвела на Хибу впечатление. Он вынырнул из волн и прямо спросил:
– Это ещё зачем?
Гиб Аянфаля этот вопрос смутил, так как он не хотел открывать подробности беседы с Гиеджи.
– Нужно, – коротко ответил он, – почему ты не можешь мне просто сказать?
– А потому что госпожу Гейст не полагается беспокоить без повода. Всевозможные житейские вопросы решает Гэрер или господин Сэле, а она занята делами белых матерей и техников волн. Бывает, что другие асайи к ней приходят, но к этому нужно подготовиться.
– А ты к ней приходил?
Хиба немного помедлил, наблюдая за медленно плывущими рыжими облаками.
– Бывало, – наконец сказал он, – но у меня вообще жизнь долгая и в ней чего только не происходило. А вот ты… Открой мне, зачем тебе это надо, и тогда я решу, как будет лучше.
– Хорошо, мне это нужно ради Гиеджи! – вспыхнув, ответил Гиб Аянфаль, – но подробнее не могу сказать – я ей пообещал. Её кое-что тревожит, и она меня попросила помочь.
– Гиеджи? – с улыбкой переспросил Хиба, и даже немного развеселился, – О, ну если это ради Гиеджи, то я помогу! Только смотри, следуй моим словам и не лезь куда не надо.
Он сел и, придвинувшись к Гиб Аянфалю, закрыл его от внешних волн своим внутренним полем, расширившимся в несколько раз.
– Есть такая обитель – Замок Зимнего Сумрака. Помнишь, я тебе говорил о кланах техников волн? Так вот там властвуют фарахтиды. Обитель достаточно интересная. В неё пускают всех, но пройти дальше дозволенного предела, если ты не техник и не белая сестра, нельзя. Поэтому лучше зря не плутать. Консул Гейст останавливается там, когда посещает Рутту, и все жители прекрасно это знают. Они тебе и подскажут, где её лучше встретить. Только вот, это техники, и у них есть плохая привычка не говорить ничего прямо, как это на их месте сделал бы я.
– Как-нибудь справлюсь, – ответил Гиб Аянфаль, – Благодарю, Хиба!
Хиба покровительственно кивнул ему, и добавил:
– Да, там Красная башня рядом. Так что ты осторожнее. Нехорошее место.
– Почему? – тут же спросил Гиб Аянфаль.
О Красной башне он знал мало и случайно. Волны порой приносили не очень приятные веяния, но он никогда не вслушивался в них глубоко и не знал точно, что же там происходит.
Хиба поморщился, а потом принялся объяснять не без презрения в голосе.
– Видишь ли, хоть клан Фарах и поддерживает законы Голоса, он не делает это так же принципиально, как чёрные стражи. Пока их не призовут прямо противостоять тем, кто не любит закона, они вмешиваться не станут. И потому не обращают внимания, если у них под боком происходит нечто, с чем мастер Караган пожелал бы расправиться на месте. Для них это «мелочно и временно». Но таким, как ты, да и всем остальным асайям стоит быть осторожными. Не подходи к башне и всё будет в порядке.
После этого Хиба смолк и поднялся на ноги, снимая волновую завесу. По волнам распространялся лёгкий зов, извещавший, что пора приниматься за труд.
* * *
Замок Зимнего Сумрака находился в другом конце Рутты. Его необычное название должно было напомнить Третью твердыню Онсарры, на которой в силу её наклонной орбиты существовала смена лета и зимы: в первую половину оборота твердыня получала больше энергии от Онсарры и пыль в её атмосфере и на поверхности двигалась быстрее, ускоряя жизнь городов; во вторую половину жизнь замедлялась, а дневной путь Звезды становился всё короче, так что на отдалённых от экватора просторах день и ночь сменялись единым сумраком, длившимся на протяжении нескольких зимних декад. Так же оно говорило и о том, что в обители существовало несколько управляющих мастеров, а потому ничьё имя не могло быть взято в качестве названия. Гиб Аянфаль на трансфере добрался до площади, на которой обычно проводились общие торжества, а дальше пошёл пешком, ориентируясь по волнам и отыскивая в них имя «Зимний Сумрак».
Вокруг замка было мало растительности, этим он отличался от большинства обителей Пятой твердыни, утопавших в садах. Гиб Аянфаль шёл, слегка прислушиваясь к волнам и осматривая высившееся перед ним строение. Это были четыре величественных купола, сплетённые из голубых стеблей. Между ними вился отдельный прозрачный и полый внутри стебель, терявшийся на вершине самого большого свода. Волны подсказали, что каждое строение – отдельный сектор замка. У ворот обители высились две исполинские скульптуры, изображающие белую сестру и техника срединных волн. Головы их были склонены, а руки сложены на груди в традиционном приветствии всех, кто живёт, следуя зову Гаэ. Скульптуры не были редкостью на Пятой твердыне. Вот только изображать конкретных асайев было не принято, и потому чаще изваяния являли собой собирательные образы представителей разных рабочих точек. Исключением была только праматерь Гаэ Онсарра.
