Мне большего и не нужно, получив обратную связь от бойца, я вихрем унёсся в свою комнату.
Паша уловил сразу мое поганое настроение и решительно уселся за пульт сам — в таких ситуациях он был моим замом, и не мог оплошать. За это я особенно ценил парня — тот без слов всё понимает и чувствует мое не лучшее расположение духа.
Закрыл дверь на замок, открыл бар и достал коньяк. Впрочем, вряд ли он мне сейчас поможет. То, что творилось в моей душе душе не смыть даже слезами самого дьявола.
Я и сам не мог себе объяснить, какие чувства меня захватили больше всего.
В первую очередь, я, конечно, злился.
На неё.
Она всё делала наперекор. Боялась, но спорила и огрызалась. Она стала для меня личной костью в горле, которая мешала жить нормально. Постоянные с ней заморочки и стычки, когда она не подчиняется как все остальные меня бесили.
Злился на себя.
Почему эта девочка так действует на меня? Она будто отравляет собой мой разум. Надо признать, еще никто не смел противиться его воле настолько. И женщины, и мужчины сразу чувствовали кожей мою силу и старались не нарываться, понимая, что я шутить с ними не стану. Она же, трясясь от страха, все равно пытается с бороться. Это вызывает уважение, и даже как-то…будоражит.
Ответ был найден, и я немного расслабился — ну конечно! Да это все просто от того, что она идёт против меня, и меня это бесит — и только. То, что здесь уже примешались какие-то совершенно другие эмоции, я принимать отказывался. Не могло такого быть со мной, только не здесь, не в этом Клубе!
Ещё плеснул себе коньяка, затягиваясь дорогими сигаретами. Приходится всё же признать, что девушка странно на меня действует, и с этим надо научиться справляться.
Руки сами собой потянулись к монитору и, найдя нужную комнату, я стал смотреть в экран. Съёжившаяся девушка лежала на лавке в одном белье, тонкая фигурка подрагивала — она плакала, наверное, ещё с того момента как я бросил её там. Сердце защемило непонятное чувство — может, и правда, погорячился он с ней вот так?.. Она же реально думала, что я сейчас её обижу, а потом поверила, что придут бойцы и изнасилуют толпой. А мне всего лишь нужно было, чтобы она прекратила буянить. Иначе Марго упечет ее куда-то похуже и подальше подвала.
Я взял телефонную трубку и, зажав сигарету в углу губ, набрал номер. Когда на том конце провода ответили, я сказал:
— Слушай, Паш… Иди, дай ей воды… и скажи…Ну, скажи, короче, что никто не придёт, чтоб успокоилась уже. Чё-то я, правда, борща дал.
— Хорошо, — ответил охранник, и я тут же положил трубку.
Да что за херня со мной происходит?! Только посмотрел на неё, увидел, как она плачет и весь растаял.
Размазня!
С этими мыслями продолжил заливаться коньяком, а душевные метания от этого не становились менее ощутимыми…
Я лежала на деревянной скамье, подобрав под себя коленки, и тихо плакала.
Страшно. Холодно. Больно. Но больше больно именно морально. Что я лично ему сделала, что он так с ней обращается? Теперь я поняла, о чём говорили девочки, когда разговор заходил о жестокости Егора, и прозвище Волк закрепилось за ним вовсе не из-за одной только фамилии. Волчара, самый настоящий.
Меня до сих пор не отпускала крупная дрожь даже после его ухода. Места на теле, где он касался, горели огнём и не на шутку саднили. На коже остались красные следы крепких пальцев. Мне казалось, что она до сих пор ощущает его грубые руки на себе.
Он ушёл, но легче не стало. Теперь я в смятении ожидала дальнейшего развития событий — обещанных парней, о которых говорил Егор. Я даже думать боялась, что начнётся, когда они всё-таки прибудут в эту тесную каморку, где ей никто не поможет и не услышит криков. Самая настоящая пыточная камера…
Поток сознания оборвал звук отодвигаемого затвора. В комнату вошёл охранник, и я резко вскочила и забилась в угол, затравленно глядя на него огромными глазами.
— Да не бойся ты, я просто воды тебе принёс. На, — и он протянул мне пластиковую бутылку.
Я, скованная ужасом, никак не отреагировала на протянутую воду. Не мигая смотрела на молодого парня как кролик на питона.
Он вздохнул и молча поставил бутылку на лавку.
— Расслабься. Никто не придёт… Это он так, просто напугать хотел.
Я в ответ тряслась и молчала. Парень еще немного постоял, кинул на меня короткий взгляд, а затем покинул карцер.
Глава 9
Вика.
Все три дня, отведённые для заключения в темнице, я просидела одна в полутьме. Лишь изредка заходила охрана и приносила воду.
Чувство голода становилось уже невыносимым, и я начала отвлекаться от душевных стенаний на физический дискомфорт. Одной водой сыт не будешь, это лишь спасало желудок от поедания самого себя в кротчайшие сроки, а спать на жёсткой лавке было более чем неудобно: без матраса, подушки и одеяла.
Да сон и не шёл из-за постоянного урчания в животе. Я иногда просто проваливалась в нехороший сон, сродни отключке. Организму всё равно требовался отдых, и периодически его выключало на этой самой лавке как есть.
Крыс тут, вопреки рассказам Егора, не было, но давящая атмосфера заставляла меня считать минуты до выхода отсюда. Я думала, что лучше посидеть тут, чем с этими уродами наверху, но это оказалось тяжелее, чем я себе придумала.
Времени не понять: часов нет, а в камере всегда темно, и я не могла знать, сколько находилась здесь. По ощущениям — три дня давно прошли, но никто не приходил с приказом от Егора об освобождении.
Врач, не найдя меня в комнате, выяснил, что меня поместили в карцер и приходил менять повязку прямо сюда. После третьей перевязки, Аркадий сообщил охране:
— Передайте, пожалуйста, Егору, что заключение Виктории пора заканчивать. Её состояние не самое лучшее, а как мне известно, встреча с клиентом была перенесена на неделю — если вы оставите её здесь, бизнесмен заметит замученный вид. Ей нужно еще три-четыре дня, чтобы восстановиться после карцера.
Охранник тут же отзвонился мне по данному вопросу. Коротко кинув "Сейчас решу", я повесил трубку. Через некоторое время уже подошёл к двери карцера и открыл её.
Полутьма немного рассеялась потоком света из более светлого предбанника подвала.
Девушка сидела, прислонившись спиной к бетону и положив голову на колени, и о чём-то думала. Вид её, действительно, говорил о замотанности: тени под глазами, лицо осунулось и стало ещё более худым и серым. Экстремальные условия и для тела, и для души не прошли бесследно. Врач был прав — нужно было её отправить наверх, иначе Вика заболеет, чего доброго. Сделка вновь сорвётся, и тогда уже Марго не сможет выкрутиться и сгладить этот угол.
Пленница медленно подняла лицо на меня в ожидании чего-то нехорошего. Взгляд усталых карих глаз красноречиво говорил: "Ну, что ещё ты для меня подготовил, какую очередную гадость?"
