Она поспешно повиновалась, дрожа от страха. Удары о стену дома продолжались, теперь они стали еще сильнее, а небо приобрело странный серый оттенок. Софи кое-как натянула одежду, но не сумела справиться с пуговками блузки — Эдварду пришлось помочь ей. Она как раз пыталась заплести волосы в косу, когда раздался отчаянный стук в дверь.
— Эй, постояльцы! — Хозяин гостиницы старался перекричать нарастающий шум урагана. — Спускайтесь вниз, в подвал!
— Да забудь ты о волосах! — крикнул Эдвард, хватая Софи за руку. Они пересекли комнату, но когда Эдвард хотел открыть дверь, та распахнулась от порыва ветра и так ударилась о стену, что соскочила с петель. В коридоре стоял бледный хозяин с допотопным керосиновым фонарем в руке.
— Все окна на той стороне дома выбиты, — выкрикнул он. И пока говорил это, часть гостиничной крыши сорвало прямо над их головами и на них хлынул дождь. Софи взвизгнула, когда очередной порыв ветра швырнул ее к лестнице.
Эдвард схватил ее, прежде чем она упала вниз. Он поднял ее на руки и понес за хозяином. Они спустились по лестнице и вышли из дома. Сквозь сплошные потоки дождя Софи разглядела, что прекрасный «паккард» Эдварда разбит вдребезги упавшим на него дубом.
— Ох, Эдвард!..
Ветер почти сбивал его с ног, но он упорно продвигался вперед следом за хозяином гостиницы. Они обогнули дом и подошли к двери подвала. Хозяин вошел первым, следом за ним Эдвард втолкнул Софи, а потом, войдя сам, захлопнул дверь и начал спускаться вниз.
Жена и дочь хозяина сидели в углу подвала на куче одеял и подушек, рядом с ними стояла вторая керосиновая лампа. Девушка, примерно тех же лет, что и Софи, беспомощно всхлипывала. Хозяин подбежал к ним, и жена со слезами обняла его. Они дали одеяло своим постояльцам. Эдвард расстелил его возле стены, и они уселись. Софи прижалась к Эдварду. Он обнял ее за плечи.
Они посмотрели друг на друга. И вдруг Эдвард улыбнулся, и Софи тоже. А потом они расхохотались от облегчения, от радости. Владелец гостиницы, сидевший в углу напротив, тоже хихикнул, а за ним и его жена, и дочь. И вот уже все они смеялись. Они остались в живых, и это было прекрасно!
И тут Софи вспомнила. Она умолкла, у нее перехватило дыхание. Минувшей ночью Эдвард просил ее выйти за него замуж. Но причина была в том, что он хотел искупить свой грех. Разве может она принять такое предложение?
Несколькими часами позже они выбрались из подвала. Небо стало голубым, как яйцо малиновки, и по нему неторопливо плыли белые облака, похожие на взбитые сливки. Солнце светило ярко и радостно. И казалось, что никакого шторма и не было, что пронесшийся ураган приснился им в кошмарном сне.
Однако когда они осмотрелись вокруг, то увидели ужасные следы. Штакетник изгороди снесен напрочь, многие стекла выбиты. На большом зеленом доме не хватало половины крыши, у другого дома сбило балкон второго этажа, и он упал прямо на входное крыльцо. Неподалеку огромная ель рухнула на сарай. Все телеграфные столбы были вырваны из земли.
Эдвард схватил Софи за руку:
— Вот это да!
Они повернулись к гостинице. Южный угол крыши исчез, и почти все окна на этой стороне дома выбиты. Эдвард сжал руку Софи, а Софи подумала, что они легко могли погибнуть.
Но они не погибли. И чувствовали себя прекрасно. Помнит ли Эдвард, что сделал ей предложение?
Софи посмотрела на его красивый профиль. Было бы лучше, если бы он забыл, потому что, вернись он к этой теме, Софи придется сказать «нет».
Но это было больно. Теперь — больно. Любить его и без того тяжело, а уж если он начнет настаивать на женитьбе из чувства долга вместо любви, вместо желания навсегда остаться вдвоем…
Они поднялись наверх и собрали свои вещи, разбросанные ветром по комнатам. Чувствуя пустоту в душе, Софи отыскала шелковую шаль с бахромой и сумочку. Теперь ей страшно было возвращаться в город, она боялась будущего. Эдвард ждал ее, стоя в дверном проеме.
— Как же мы вернемся в Нью-Йорк? — спросила она, надеясь, что Эдвард не заметит дрожи в ее голосе.
— Наймем кабриолет. Я узнал, поезда еще не ходят. На рельсах лежат деревья и всякие обломки.
Софи кивнула.
Эдвард добавил, глядя прямо ей в глаза:
— Мы можем остаться еще на ночь. Хозяин сказал, комнаты внизу в полном порядке. Но конечно, твоя семья уже страшно беспокоится.
Софи промолчала, поскольку они слишком близко подошли к опасной теме. Но Эдвард не намеревался эту тему оставлять.
— Разумеется, когда они узнают о наших планах, все уладится, я уверен.
Софи замерла в центре комнаты, охваченная гневом и страхом. Как, оказывается, мучительно может болеть оскорбленное сердце.
— О чем ты, Эдвард?
В ее голосе звучали слезы. Он серьезно посмотрел на нее.
— О том, что мы намерены пожениться.
Сделав над собой усилие, какого ей не приходилось делать никогда в жизни, Софи спокойно ответила:
— Но я не принимала твоего предложения, Эдвард.
Он изумленно уставился на нее.
Софи прижала к груди шаль и сумочку.
— С твоей стороны это очень любезно, разумеется, — она старалась говорить спокойно, — но в этом нет необходимости.
Эдвард недоуменно вздернул брови.
— Я ведь отдалась тебе не для того, чтобы заставить жениться на себе. — Софи вздернула подбородок. Она понимала, что, если сейчас заплачет, Эдвард сразу поймет, как сильно она его любит и почему отказывает ему, и это приведет к жалкой, чувствительной сцене, которой Софи хотела избежать любой ценой. Сейчас ей казалось, что в жизни вообще не осталось ничего, кроме ее гордости… и, разумеется, ее воспоминаний и ее работы.
— Софи! — Эдвард сильно побледнел. — Но ты была девственницей!
— Да, но этого недостаточно, чтобы выйти замуж.
Эдвард внимательно всматривался в ее лицо.
— Софи, но мы трижды за ночь занимались любовью…
Она почувствовала, что в ответ на эти дерзкие слова заливается краской и вспоминает разделенную им страсть, которая была в какие-то моменты предельно плотской, а в иные — превращалась в мучительную нежность и так наполнялась истинной любовью, что об этом почти невозможно думать…
— И что же?
Эдвард стиснул зубы. На его виске яростно забилась голубая жилка. Губы превратились в твердую прямую линию.
— Ну а если у тебя будет ребенок? Мой ребенок?
Он сыпал соль на открытую рану.
— В этот день… едва ли, — солгала она. Выражение его лица чуть смягчилось.
— Софи, нам надо пожениться. Это единственный разумный выход.
Софи едва сдерживалась от рыданий. Это не было разумным выходом — нет, все должно быть не так… Брак должен совершаться по любви, но о любви Эдвард не сказал ни слова. А значит, это не навсегда. И для него, и для нее.
