— Я готов не ходатайствовать о привлечении вас к уголовной ответственности за мошенничество, — обратился Алексей к хозяйке «плимута», — и вообще никаких разборок не устраивать, но у меня к вам одна просьба.
— Какая? — спросила Галина, вытирая слезки.
— Заберите свое заявление с Петровки о хулиганстве, которое вы написали на моего клиента.
— Но он же хам и негодяй!
— По-моему, сейчас не те время и место бросаться подобными обвинениями.
— Я хочу спросить у вас как у адвоката: что будет, если я этого не сделаю?
— Дело, конечно, ваше. Мошенничество — от двух до пяти, — ответил Алексей и отвернулся.
— Хорошо, хорошо, я заберу, — крикнула вдогонку Галина и пошла к своей машине.
Заявление, кстати, она забрала в тот же день. Алексей решил напоследок зайти к майору. Теперь майор Прокопенко встречал его как родного, называл по имени-отчеству и лез целоваться.
— Знаете, у меня к вам один вопрос и надеюсь последний.
— Ну конечно, Алексей Львович, для вас — все что угодно, — со всем радушием отвечал майор, и в подтверждение его слов шея побледнела и немного сдулась.
— Можно мне все-таки посмотреть кассету. Теперь уже просто из любопытства.
— Ой, ну вы же все понимаете, у нас столько дел, столько народу! — и в качестве подтверждения махнул в сторону, где действительно и днем, и ночью сидела очередь просителей.
— Зачем вам кассета? Все ведь и так ясно. Вы же сами понимаете, всякое бывает у нас, у юристов.
— Да, вы правы, — усмехнулся Алексей Ходорковский.
Надеяться увидеть свидетельские показания охранника было так же бесполезно, как просить любовницу раскрыть свой истинный возраст.
Дело было прекращено, гонорар получен, и сегодня уже никуда не надо было спешить. Алексей зашел в ближайший ресторан и заказал себе бутылочку любимого «Шардоне» 1968 года. За пятнадцать лет работы адвокатом дела он проигрывал крайне редко. Мало того, практически все они прекращались на этапе расследования.
— Как же все-таки приятно чувствовать себя профессионалом, — думал Алексей, медленно потягивая терпкое вино.
Деревенская история
Ох, у соседей быстро пьют!
А что не пить, когда дают?
А что не петь, когда уют
И не накладно?
А тут, вон, баба на сносях,
Гусей некормленых косяк…
Но дело даже не в гусях, –
А все неладно.
Владимир Семенович Высоцкий
«Смотрины», 1973 г.
Ирку изнасиловали на школьном выпускном.
Вечер начался, как и заведено, с выпивки и танцев. Шампанское, «Солнцедар», потом портвейн. Ире Даниловой исполнилось семнадцать. Василию было двадцать. Рыжий черт. Высокий, фигура статная — все как надо. За ним девки табунами ходили. Пригласил Данилову на танец. Ближе к ночи предложил развести девчонок по домам. Васек шофером на «козле» работал, председателя возил. После армии люди ценились в колхозе, и ему сразу новую «красавицу» с брезентовым верхом дали. Девочки набились в машину. Развезли подружек. Вдруг он с дороги сворачивает, как-бы в объезд поехал. А попутчиц рядом уже нет, вдвоем остались. Тормознул Васька на опушке леса.
Иркин дом уже недалеко был. Красота здесь днем необыкновенная. Пруд, поле, лес. Места она знала вдоль и поперек. Каждый кустик примечала, помнила, где что растет. За грибами ходила и всегда с полной корзиной возвращалась. В этом лесу все и случилось.
Ночь, тучи луну затянули. Васька приставать стал. Да так активно, по-хозяйски. Ира аккуратненько тихонечко ему шепнула:
— Погоди, Вась, в туалет мне надо. Дай-ка я выйду…
И бегом в лес. Возле леса кусты высоченные, а между ними тропиночки животные проложили. Ирка по этим тропкам, через овраг вприпрыжку — и в сторону дома. Темнота, хоть глаз выколи. Только дыхание тяжелое сзади услышала. Не успела добежать, завалил ее рыжий, к земле прижал. Ирка его вес на себе ощутила. Поцелуи никому не нужные, объятья. Деваться было некуда, да и выпила лишку. Склон оврага, острое Васькино колено да трава грязная, после дождя, вот и все, что в памяти осталось. Да, еще платье белое из дорогущей парчи, весь семейный бюджет на него ушел. Наверное, кричать надо было, звать на помощь, но страх и обида вели ее пьяные мысли совсем в другом направлении. Платье, платье… стучало в висках. Мысли о загубленном наряде отгоняли все остальные ощущения. Что сказать матери? Она два месяца ночами шила.
Утром нежное, совсем еще неяркое солнце заглянуло в избу и разбудило Ирочку. Подробности прошедшей ночи она помнила плохо, но сломанный каблук, сбитые в кровь коленки и рваное платье напоминали о ночном кошмаре. На следующий день она назло всем пошла в клуб на танцы.
Василий пытался подойти к Ирке, но она отвернулась, сжала кулаки и отошла в сторону. Обида душила, но виду девчушка не подала и больше никогда с ним не разговаривала.
«Что за человек? Ну какие это отношения? На первом свидании он уже что-то серьезное затеял. Что ему нужно? Это уж только он знает, что ему нужно. Да? Любви надо было, ну и получил, что хотел. А мне не надо было, рано еще. Я-то думала, поухаживает, как все люди. А он ухаживать не стал. Нафига ему ухаживать. Хотел какой-то новинки, ну и получил», — бубнила про себя Ирка.
После выпускного Данилова решила из деревни валить, причем чем раньше, тем лучше и только в Москву. В селе она оставаться уже не могла, да и не хотела. Болтовни много, да и учиться негде. Проблемка была лишь в аттестате. Их в колхозе на руки не выдавали, молодежь берегли, чтоб по городам не разбежалась. В поле нужны были крепкие руки. Аттестат нужно было получить любыми путями. Но Ирка верила в успех. Председатель колхоза раньше за ее мамкой бегал. Частенько наведывался к ней на дальние выкосы. И нет, чтоб пехом приходил, так он на служебном «козле» на свидания ездил, да еще и с водителем. Ирке об этом еще в девятом классе закадычная подруга по секрету сказала. Вся надежда на этот секрет и была. Не откажет ей председатель, выпустит на свободу.
Мамочка и отец против Москвы ничего не имели. Москва так Москва. Она могла и в Тамбов уехать, но в Москве общежитие сразу давали и стипендия выше. Ну и Москва есть Москва, что говорить — мечта.
Мамка проводила, дала карманных денег и уехала. Экзаменов никаких не было. Ирка подала заявление в строительное училище и получила койку в трехкомнатной квартире на девятом этаже общежития. Соседкой по комнате оказалась премилая бурятка Фая, которая вместе с Ирочкой пыталась освоить не самую романтичную профессию, но уж точно с самым длинным названием: маляр-штукатур, плиточник-облицовщик.
К девчонкам в квартиру ходил гость, сосед по общаге Юра. Он всегда появлялся без стука. Когда Данилова его увидела в первый раз — глаза на лоб полезли. Девчонки полуголые ходят перед ним. Одежду мерят, одеваются, раздеваются, красятся и с Юркой общаются. Никакой реакции на мужской пол. Разговаривал визитер как-то странно, слова произносил протяжно и улыбался заискивающе. Ира девчонок спросила:
