Карпенко понимающе взмахнул бровями. Вероника — это такой наш общий крест, от которого не отделаться.
— … ещё трое остались. В том числе этот последний новенький парнишка. Тяжёлый, но Эрик сейчас сказал, что он выкарабкается наверняка.
— Хорошо, — немного равнодушно отозвался Карпенко. — Хорошо, что всё хорошо…
Тут Виталик, видимо, принял решение больше кота за хвост не тянуть и, энергично подавшись вперёд, взглянул мне в лицо:
— А ну-ка, скажи мне, Лада, как тебе твой надзиратель, Серов?
— Нормально, — буркнула я.
— Это не ответ, — строго сказал Карпенко.
— А какой тебе… вам… ответ нужен?
— Соблюдает ли он график? Бывают ли положенные внезапные визиты? Достаточно ли Серов вежлив и не докучает ли чрезмерным контролем?
— Да всё он делает, как полагается.
— Понятно, — вздохнул Карпенко. — Так вот, Лада…
Он опёрся локтями на стол, сплёл пальцы и задумчиво посмотрел на меня:
— Чтобы ты знала… Полдружины в курсе ваших отношений. И половина этой половины в последнее время так или иначе, кто намёком, а кто открытым текстом, сообщили мне об этом.
— Вот же сволочи! — вырвалось у меня. Я отвела взгляд от Карпенко, стала смотреть в окно.
— Ты не маленькая девочка. Ты взрослая и очень неглупая женщина. Ты должна понимать, чем всё это грозит Максиму Серову.
— Он не делает ничего дурного.
— Формально ты находишься в зависимом от него положении. В подобной ситуации лицо контролирующее не имеет право принуждать лицо зависимое к интимным отношениям. Это недопустимо. Это едва ли не самое серьёзное должностное преступление на подобной работе…
— Виталий Сергеевич! Вы о чём? Какое ещё принуждение?!
— Так это выглядит при любом формальном разборе обстоятельств.
Спокойно терпеть это дальше было уже невозможно.
— Виталик, есть на свете такая штука… «любовь» называется! Не слышал?!
— Слышал. Краем уха, — угрюмо вздохнул Карпенко.
— Тогда что ты от нас хочешь?!
— Я хочу, чтобы один из моих лучших дружинников, который очень некстати очумел от любви, не поплатился бы за это серьёзным дисциплинарным взысканием! — повысил голос начальник. — Но вы же выбора мне не оставляете!
— Не надо наказывать Макса, пожалуйста!
— Вот ты мне скажи, — с досадой продолжил Карпенко. — Я что, такой деспот? Со мной так страшно поговорить начистоту? Почему я обо всём этом узнаю не от тебя, не от Серова, а от сплетников, у которых язык без костей?! В конце-то концов, есть простое решение, которое снимет главную проблему: вывести тебя из-под его формальной ответственности и передать другому надзирателю. И любитесь себе, как угодно!
— Макс не хочет так. Он считает, что должен сам за мной присматривать от начала и до конца. И формально, и неформально…
— Да что ж Серов такой идиот?! — Карпенко в сердцах звонко шлёпнул ладонями о столешницу, я аж подпрыгнула.
С полминуты мы оба молчали.
— Даже не знаю, что с вами делать, — устало проворчал начальник. — Серьёзно, не знаю. Детский сад, штаны на лямках… И не реагировать не имею права, потому что о ваших шашнях не знает только ленивый или слепой вроде твоего дядьки.
— Не надо, Виталик… Сергеевич!.. Пожалуйста!
— Что не надо?!
— Реагировать!
— Я не враг ни тебе, ни тем более Серову. Но я не могу оставить всё так, как оно есть сейчас! — твёрдо отчеканил Карпенко. — Поэтому хочет Серов, не хочет, меня уже не волнует. Я сегодня распорядился передать тебя под надзор Марецкому.
— Ма… Марецкому?! Ну, знаешь!.. — я вскочила в ярости.
— А в чём дело? Вы с Алексеем давно друг друга знаете, специалист он хороший, исполнительный, иногда даже слишком. Инструкций не нарушит. Что ты взлетела? Сядь.
Я молча опустилась на стул. Строго говоря, никто не обязан кикимору — или потенциальную кикимору — спрашивать, кого ей назначить надзирателем. Это потом, если что не так, то по обоснованной жалобе надзирателя могут заменить. Я хоть и не кикимора, но моей особой надзорной группе никаких поблажек не делают.
— Когда вы скажете Максу? — буркнула я.
— Да я уже бы сказал, но мне ему не дозвониться, — недовольно вздохнул Карпенко. — Ты знаешь, где он сейчас?
— Дома. У меня… У нас, то есть.
— Уверена?
— Позавчера у него были оперативные выезды по списку Эрика. Вчера — плановые надзорные визиты. Сегодня он выходной, так что дома должен быть.
— Ну-ка, набери его, — приказал Виталий. — А то он, может быть, нарочно на мои звонки не отвечает.
Я долго слушала гудки, но на мой вызов Макс тоже не ответил.
— Странно, — удивилась я. — Может быть, случайно звонок отключил?
Карпенко потёр лоб в угрюмой задумчивости и махнул рукой:
— Всё пока, иди.
Я встала, дошла до двери и взялась за ручку.
— Лада! — голос Виталия неуловимо изменился. — Вернись-ка.
Я оглянулась.
Виталий наклонился куда-то под стол и вынул оттуда компактный чёрный парусиновый рюкзачок с мелкими красно-белыми шашечками на внешнем кармане. Рюкзак Макса, с которым он обычно ходил на службу. В последний раз я видела его на плече Макса вчера утром, когда провожала его и закрывала дверь.
— Откуда он здесь?!
— Сначала думал, что не стоит тебе говорить, пока ни в чём толком не разобрались, — сурово сказал Карпенко. — Но чёрт с ними, с формальностями, сейчас уж точно не до них. Ты должна знать, и я от тебя скрывать не буду…
— Что с Максом?!
— Ты сядь, сядь-ка обратно.
Я доползла до стула.
— Когда вы созванивались в последний раз?
— Вчера около шести вечера. Я пришла сюда на дежурство и позвонила Максу, что у меня всё в порядке. Мы друг другу часто не звоним, чтобы не отвлекать от дел попусту.
— Хорошее правило, — хмурясь сказал Карпенко.
— Виталик, что с ним?!
— Вчера в восьмом часу вечера Серов подал по рации сигнал тревоги. Несколько групп сразу готовы были прийти на помощь, но на уточняющие вопросы, что случилось и по какому адресу, Серов не ответил. Он просто больше не отвечал ни по общему каналу, ни по выделенному. Не ответил и на вызов по мобильному.
— Но мобильный работает!
Карпенко опять сделал раздражённое движение бровями:
— То-то и оно, что работает. Но система пеленга его не находит.
— Такое может быть?!
— Может, как видишь. Хотя технические специалисты лишь пожимают плечами и не готовы объяснить причину, — удручённо сказал Виталий.
